Атака на Дерново была такой же стремительной.
Артиллеристы дивизиона капитана Россикова стреляли точно, и в первые же минуты боя накрыли позиции немцев у Варшавки. Они буквально смели и пулемётные расчёты, и орудие, так и не успевшее сделать ни одного выстрела. Подбили два танка. Один из них после первых попаданий скупо задымил и продолжал двигаться вдоль придорожного кювета, будто не осмеливаясь перевалить через него, и в его открытый бок орудия дивизиона всаживали новые и новые бронебойно-зажигательные, пока внутри у него что-то не надорвалось. Правая гусеница дёрнулась, заклинила, левая начала зарываться в песчаной бровке кювета, а из открытого бокового башенного люка повалил густой, чёрный, как от горящих автомобильных шин, маслянистый дым. Другой взорвался сразу, как контейнер с боеприпасами, в который бросили гранту. Взрывом сорвало башню и отбросило в строну. Расправившись с главной опасностью, дивизион перенёс огонь в глубину немецкой обороны, поражая более мелкие цели.
С колокольни тем временем вели огонь два пулемёта: быстро освоенный разведчиками скорострельный трофейный «машиненгевер» и наш «дегтярь».
Пулемётчики частично перебили, а частично разогнали миномётные расчёты и поливали огнём засевших в домах и сараях автоматчиков.
Вскоре взводы ворвались на окраину села и стали быстро продвигаться вдоль дворов, выбивая гренадеров из-за полениц и строений, вытесняя их на огороды и расстреливая бегущих. Стреляли с азартом, с криками руганью. Уже десятки трупов в серо-зелёных шинелях лежали там и тут, раненые ковыляли и уползали к лесу. В центре села первый взвод захватил полевую кухню и две гаубицы. Снарядов к гаубицам не оказалось. Вот почему они не стреляли, когда цепи подходили к селу и когда атаку курсантов можно было прервать и разметать по обочинам шоссе тремя-четырьмя точными залпами. Зато кухня дымила трубой. В котле побулькивало, пахло разваренными макаронами, хорошо заправленными тушёнкой.
Второй взвод плотной цепью охватил Дерново с юго-востока и таким образом отрезал немцам путь к отходу в сторону леса.
А в центре села во всю шла драка.
Курсант Денисенко, вопя что-то бессвязное, перемахнул через штакетник крайнего двора и погнался за немцем, который сперва выскочил из калитки навстречу, но, вдруг обнаружив, что у него в рожке автомата кончились патроны, а по улице густой толпой бегут и бегут рослые иваны в хорошо подогнанных шинелях с необычно-яркими петлицами и винтовками наперевес, повернулся – куда бы спрятаться? где бы переждать? – и ногой выбил дверь в сенцы. Он мгновенно понял, что теперь спастись от гибели можно только в доме, в стенах жилья. Но его заметили. От рычащей и грохочущей сапогами толпы отделился один иван и начал его преследовать. Черт возьми, как легко и красиво он срезал бы его короткой очередью, если бы в рожке было хотя бы пять-шесть патронов. Запасная обойма торчала в раструбе сапога. Перед боем он всегда засовывал туда пару рожков, и их вполне хватало, чтобы разогнать иванов по лесу, а кое-кого и захватить в плен. Многие из них сразу же поднимали руки, стоило только их взводу выскочить на своих быстрых мотоциклах на каком-нибудь перекрестье дорог и сделать несколько очередей в гущу нестройной колонны. Русские отвечали редко. Они словно ждали того случая, чтобы бросить своё примитивное оружие и вылезть из своих глубоких окопов или покинуть колонну. Но сейчас нужно было отщёлкнуть и выбросить пустой рожок, нагнуться за новым и вставить его в гнездо, потом передёрнуть затвор, дослать патрон в патронник, и сделать это аккуратно, плавно, чтобы патрон не перекосило и не заклинило.
