Вблизи незнакомец оказался ещё моложе, чем показалось вначале, и, надо признать, не лишенным привлекательности. В дополнение к пепельно-русым волосам глаза у него были лучисто-серыми, как подтаявший горный снег. Картину довершали прямой, с тонкими крыльями, нос, скульптурные скулы и плотно, но не сурово сжатые губы – нижняя чуть полнее верхней, а складки в углах рта говорили о том, что улыбаться он тоже умеет. Он перестал щуриться, и возле глаз стали видны незагоревшие ниточки кожи. Лунные блики благоговейно гладили широкий разворот плеч и каждую мышцу его подтянутого тренированного тела, а в придерживающей меня руке чувствовалась недюжинная сила. Опасность и обаяние окружали его почти осязаемым коконом. Все эти детали механически впитались в меня, минуя сознание, по-прежнему пребывающее в коме.
Мужчина, в свою очередь, тоже присматривался ко мне: обежал глазами сбившуюся одежду, с любопытством и легкой опаской покосился на продолжающий горланить мобильник, задержался на торчащих во все стороны кудряшках и чуть заметно кивнул, словно уяснил для себя некий вопрос. Потом закинул в рот последний шмат блинчика, звучно облизал каждый палец и поинтересовался густым мелодичным голосом:
– Хочешь о чем-то спросить, ведьма?
Язык шевельнулся, оттаивая.
– Да, – пролепетала я, облизнув пересохшие губы. – Почему вы голый? Ну, не считая ленточки в волосах…
И неожиданно для себя громко завизжала.
Мой вопрос поставил незнакомца в тупик. Он словно впервые заметил, что на нем ни единой нитки, и чуть нахмурился.
– Сие мне неведомо… Покорнейше прошу простить, если мое тело оскорбляет твой взор.
Оскорбляет?! Неужто на свете найдется хоть одна безумная, которую оскорбит это анатомическое совершенство, прижимающееся горячим бедром? Но смущает – да. Я старалась не опускать взгляд ниже его шеи, но некстати отяжелевшие глаза то и дело норовили нырнуть не туда.
Легкая растерянность в голосе незнакомца придала мне сил.
– Наверное, вы её где-то оставили? – подсказала я, чуть отвернувшись.
– Должно быть, оставил, – последовал неуверенный ответ.
– А… а откуда вы приехали?
Он широко улыбнулся, радуясь, что наконец может ответить, и махнул через плечо.
– Оттуда.
– То есть из соседнего Казан-Нова? Или вы имеете в виду железнодорожную станцию? Или… – Я поперхнулась, потому что все разрозненные подмеченные, но не обдуманные, детали внезапно прилепились к мозгу, как железная стружка к магниту.
Указанный загадочной Имельдой ларец
Странный ветер
Бабушкины фирменные блинчики – я узнаю их по запаху корицы
Проявляющийся в лунном свете конь
Обнаженный красавец с отшибленной памятью
И ленточка – готова поклясться, та самая закладка!
Назвал меня ведьмой
Неужто… неужто…
Я смотрела на него, хватая ртом воздух. Вспомнила вдруг, как бесцеремонно шарила в сером «порошке», и к щекам прилила кровь. Может, тогда-то случайно и просыпала его одежду… заодно с седлом, конской сбруей и памятью.
– Кто вы? – выдавила я еле слышно – скорее самой себе, но незнакомец приосанился, словно услышал звук боевых труб, и окинул зорким взглядом пустынные поля и огни города вдалеке.
– Я Охотник!
– И на кого же вы охотитесь? – удивилась я.
– Сын Шакала! Где он?
– Какого ещё шакала? У нас тут шакалы не водятся, только мелкие грызуны и волки, но они не подходят близко к городам. И у вас есть лицензия на охоту? Суперинтендант Стоун в этом плане очень строг, загребет ещё в обезьянник, а там Чокаш – он любит распахивать плащ в парке, если вы понимаете, о чем я.
