– Но она сама как-то раз сказала мне, что мы все переживаем разные жизненные циклы, – запротестовал я. – Вот например, у меня сейчас цикл препаршивый. Вот почему мне так хотелось с ней побеседовать. Я-то думал, она – великий эксперт по части циклов отчаяния и уверенности в себе. Думал, как-то иначе-то. Думал, она самая сильная из нас всех.
– И она, в конечном итоге, не лишена слабостей, – сказал Дэвис, – точно так же, как ты или я. Весьма вероятно, ее дар выживать зависит от ее ограничений. Разве это не в природе вещей?
– Мне-то какого дьявола знать! – огрызнулся я, но он лишь улыбнулся в ответ, точно, как и всегда, понимал причины моего дурного нрава. Пропустив мой выпад мимо ушей, он повернулся к Джесси.
– Да, она приводила молодежь в свое убежище, – вернулась та к прежней теме, – но лишь немногих. А потом, четыре года назад, случилось непредвиденное.
Она глубоко вздохнула и откинулась назад, упершись подошвой туфельки в кофейный столик. Такая маленькая и изящная туфелька из коричневой кожи.
Дэвид ждал. Из мира за пределами нашей гостиной до меня вновь донесся голос Бенджи, ведущего передачу из Нью-Йорка: «Говорю вам – если не хотите катастрофы, оставьте их. Слушайте меня. Пусть мой голос взывает к ним, умоляет прийти к нам, поговорить с нами – но не приближайтесь к ним. Вы знаете, каково их могущество. Знаете, на что они способны».
Я мысленно отключился от голосов вокруг.
– Ну ладно, – наконец произнесла Джесси с таким видом, точно выиграла жестокую внутреннюю борьбу. Она снова выпрямилась, грациозно скрестила ноги и закинула левую руку за спинку кресла. – Как я уже сказала, это случилось четыре года назад. Маарет посетил очень странный вампир – пожалуй, я не встречала никого страннее его и даже не слышала о таких. Его появление застало ее врасплох. Его звали Фарид Бансали и, хотите – верьте, хотите – нет, он врач и ученый. Именно этого-то Маарет всегда и боялась – вампира-ученого, вампира, способного использовать знания, которые она считает волшебными, для обретения власти над миром.
Я собирался уже возразить, что я-то знаю Фарида, отлично знаю, хоть и встречался с ним всего один раз, но тут осознал: она уже и сама это поняла, поняла из моих мыслей, и Дэвид тоже просигналил ей, что знает его. Отлично. Значит, историю Фарида и Сета можно опустить.
– Но Фарид Бансали никогда не попытается использовать силу во вред или вопреки разуму, – заметил Дэвид. – Я встречался с ним, сидел в его обществе, беседовал и с ним, и с Сетом, его учителем.
(Похоже, слово «учитель» стало обозначать ровно то же, что старое слово «создатель». Меня это устраивало.)
– Ну да, и она очень скоро тоже это поняла. Он сказал ей, что ему не составит труда вернуть Торну его глаза, а для нее сделать вампирские, которые будут служить ей целую вечность. Сказал, мол, может пересадить ей эти глаза с хирургической аккуратностью, и ей никогда не понадобится новых. Он объяснял, что знает, как пересилить текущую в нас Кровь и прекратить ее вечную борьбу с переменами на время, достаточное, чтобы все нервы и биологические нити по-настоящему вплелись и вросли в новую ткань. – Джесси вздохнула. – Я толком ничего не поняла. Подозреваю, Маарет тоже. Но он был блестящ, поистине блестящ. По его словам, он давно уже стал настоящим врачом для нашего народа. Он рассказывал, как недавно приживил полностью функционирующую вампирскую ногу древнему кровопийце по имени Флавий, который утратил конечность еще до того, как причастился Крови.
