Принц Отто - страница 2

– Воля твоя, но я нигде его не вижу, Куно! – сказал первый охотник. – Он даже следа не оставил; ну хоть бы волос из хвоста его белой кобылы!.. Как видно, выждал удобную минутку, да и утек!.. А теперь ищи ветра в поле! Его теперь с собаками не сыщешь!..

– Может быть, он домой уехал, – заметил Куно, но в его тоне не было уверенности.

– «Домой»! – воскликнул первый охотник. – Полно! Можешь благодарить Бога, если он через двенадцать суток домой вернется! Нет, брат, раз уж это у него началось, так уж, верно, то же самое будет, что три года назад, перед его женитьбой. Запропадет бог весть куда, с собаками не найдешь, словно цыган какой; позор, да и только! И это прирожденный принц! Прирожденный самодур какой-то, прости господи!.. Глянь, вон оно, наше правительство-то! Мчится на своем белом коне прямо через границу!.. Впрочем, нет, я, кажется, ошибся!.. Да все равно, только я даю тебе слово, что я дал бы больше за английскую гончую или хорошего полукровка мерина, чем за твоего принца Отто!

– Да он вовсе не мой Отто, – пробурчал Куно.

– Если так, то я, право, не знаю, чей он! – возразил насмешливо собеседник.

– Полно, ты положил бы за него руку в огонь, – сказал Куно.

– Я?! – воскликнул первый охотник. – Я желал бы увидеть его на виселице! Я грюневальдский патриот, я числюсь в рядах территориальной армии и имею медаль, и чтобы я встал на защиту Отто! Никогда! Я стою за свободу.

– Да-да… это мы знаем, – сказал Куно. – Но скажи при тебе кто-нибудь другой то, что ты сейчас сказал, ты бы упился его кровью – и ты это отлично знаешь.

– У тебя все только он на уме, – огрызнулся собеседник. – Да вон он скачет! Смотри!

Действительно, на расстоянии мили от холма спускался под гору всадник на белом коне. Он быстро проскакал по открытому месту и минуту спустя скрылся из виду в густой чаще леса по другую сторону оврага.

– Через четверть часа он будет по ту сторону границы, в Герольштейне, – сказал Куно. – Как видно, он неизлечим!

– Но если он загонит эту кобылу, я ему этого никогда не прощу! – сердито заявил первый охотник, подбирая поводья.

В тот момент, когда они оба повернули своих коней и стали спускаться с пригорка с тем, чтобы присоединиться к остальным товарищам-охотникам, солнце окончательно скрылось за горизонтом и леса мгновенно как бы потонули в серой мгле наступающей ночи.

[3]

Ночь окутала своей мглой леса и застигла принца, в то время как он пробирался по поросшим травой тропинкам той части леса, что раскинулась в долине. Хотя звезды одна за другой зажигались у него над головой и при их трепетном свете стали ясно видны бесконечные ряды верхушек высоких сосен, ровных и темных, как могильные кипарисы, слабый свет мигающих звезд не мог принести большой пользы запоздалому путнику в густой чаще леса, и принц поскакал вперед наугад. Мрачная красота окружающей его природы, неизвестный исход его пути, открытое звездное небо у него над головой и свежий лесной воздух восхищали и веселили его, как вино; а глухой плеск реки слева от него звучал в его ушах, как тихая мелодия.

Было уже больше восьми часов вечера, когда старания его выбраться на дорогу увенчались наконец успехом, и он выехал из леса на прямую белую большую проезжую дорогу. Дорога впереди спускалась под гору, слегка уклоняясь на восток и как бы светясь между темными чащами кустов и деревьев. Отто придержал коня и стал глядеть на дорогу; она уходила милю за милей все дальше и дальше, все такая же белая, ровная и прямая; ее пересекали или к ней подходили еще другие такие же дороги, и так до самого края Европы, где извиваясь по самому берегу моря, а где пролегая через залитые светом многолюдные города. И бесчисленная армия пеших и конных путников вечно двигается по ним то в том, то в другом направлении, во всех странах, как будто все они движимы одним общим импульсом, и в данный момент все они, все эти путники, точно по общему уговору, спешат или плетутся к дверям гостиниц и ищут приюта для ночлега. Целые вереницы подобных картин зарождались и мгновенно исчезали в его воображении; то был прибой искушения. Кровь приливала к голове, и как будто что-то могучее, манящее подымалось в нем, в его груди или в его душе – он не мог разобраться, – и побуждало его всадить шпоры в бока скакуна и нестись вперед, к неизведанному, вперед без оглядки. Минута, и это настроение прошло; голод и усталость давали о себе знать, и привычка к полумерам во всех наших действиях и поступках, эта половинчатость во всем, если можно так выразиться, которую мы обыкновенно величаем здравым смыслом или рассудительностью, взяли верх, предъявив свои права и в данном случае, и принц не без удовольствия остановил свой взгляд на двух светящихся среди мрака, слева от него, между дорогой и рекой, окнах какого-то жилья.