– Скорее!
Он что-то пробурчал себе под нос, поставил штамп на билет, оторвал его и протянул мне:
– До Чикаго. Одиннадцатый путь. Отправление через три минуты.
Я успела заскочить в поезд и плюхнулась на старенькую деревянную скамейку. Напротив меня, под окнами, протянулась еще одна. Ее ножки упирались в грязный ковер, постеленный на пол. Все мои соседи тут же поспешили занять места подальше. Женщина с двумя маленькими детьми злобно уставилась на меня из дальнего угла вагона и велела своим чадам отыскать себе местечко получше.
Ноги у меня были все исцарапаны и покрыты толстым слоем грязи и крови. Ворот ночной рубашки опасно провис, а подол едва доставал до колен. Я несколько дней не смотрелась в зеркало и всерьез сомневалась, что у моего лица божеский вид. Все руки были в алых царапинах и кровоподтеках.
И это только то, что можно было увидеть со стороны. После покупки билета на поезд у меня осталось ровно двадцать пять центов. Я погладила слегка позеленевшую монетку вспотевшими пальцами. Хватит на еду, соль и телефонный звонок. А Томми потом позаботится обо всем остальном.
Решив, что мне больше нет дела до правил приличия, я подтянула колени к груди и обняла их руками. Пожилая соседка, сидящая напротив, густо покраснела. Ее спутник издал странный звук и отвернулся. Открылась дверь вагона, и до меня донесся грубый мужской гогот. За окнами повалил густой дым, и поезд двинулся с места. Пожилая пара пошла в другой вагон. Я крепче обняла колени.
В той части вагона, где вместо скамеек были ряды отдельных кресел, сидело четверо мужчин. Все в безупречных серых двубортных костюмах, но мое внимание привлекло не это. У всех на голове были котелки запоминающегося темно-бордового цвета. Один из них поймал мой взгляд и хищно осклабился:
– Чудесные ножки, милочка.
Я натянула подол ночной рубашки пониже, насколько это было вообще возможно. Пассажир положил руки на сиденье, стоящее впереди, и опустил голову на запястья:
– Да ладно тебе, мы же наслаждались видом!
Остальные трое загоготали. Я встала, поморщилась от боли, когда израненные ноги коснулись деревянных половиц, и поспешила мимо них в другой вагон. Но как только поравнялась с креслами, один из четверки вытянул руку и схватил меня за запястье. Я застыла. Он приблизил нос к моей коже и глубоко, хрипло вдохнул. А потом лизнул меня. Прямо в пульсирующую артерию.
Я высвободила руку. В голове вспыхнуло воспоминание о том, как мы с Томми ехали в Нью-Йорк. Мне вспомнился заголовок газеты, которую он держал в руках: «НЕУЕМНЫЕ „КОТЕЛКИ“ НАНОСЯТ НОВЫЙ УДАР!» Бордовые шляпы поблескивали в утреннем солнце. Я отступила.
