Принцесса из собачьей будки - страница 3

И только взглянула, как вопль ужаса вырвался из груди. Теперь предмет, увеличенный стеклами очков, взятый в руки, предстал перед женщиной во всей своей противности. Пульсирующее нечто с прожилками и чем-то алым, стекающим с краев, как ни в чем не бывало, продолжало стучать. Только теперь звуки эти были громче. Страшнее. Не в силах оторваться от находки, завороженная и испуганная, Алевтина Викторовна смотрела и смотрела. Где-то она уже видела нечто похожее.

Копаясь старательно в сундуках памяти, сдувая с них пыль времен, женщина пыталась дать имя этому найденному «нечто». «Точно! Я видела такое на анатомии, когда училась в медицинском!». Догадка порадовала, но тут же довольное выражение на лице сменилось гримасой ужаса. Теперь-то она поняла что держит в руках, – это сердце. Настоящее человеческое сердце, причем, живое до сих пор. Как же оно так может стучать? Вот уж что-что, но биться сердце вне человеческого тела, – Алевтина Викторовна и сейчас помнит очень хорошо, – может некоторое время только при достаточном количестве кислорода. А где же тут кислород-то? Сплошной дым – так сильно было накурено. Давно уж известно хозяйке дома, что старший внук Костя курит и среднего подсадил. Сколько не била их – все без толку, только еще крепче дымят! Только не о том она заботится – откуда человеческий орган в доме? Неужто расчлененкой занялись?! Этого не хватало еще для полного дурдома! Однако рассердиться в полную силу женщина не успела, потому что под мерные «тук-тук» бросила взгляд на собственную грудь. А там зияла огромная черная дыра. Пустое место. Руки задрожали, сердце выпало, ударилось о пол и застучало сильно-сильно.

С криком проснулась Алевтина Викторовна вся в холодном поту. Косынка сбилась, седые волосы запутались. Бешено колотилось сердце в груди, вовсе не вынутое. Бессовестно громко колотили в дверь дома. Матерясь на ходу и одновременно причитая, женщина пошла открывать. «Вот так стуки! Ироды! Спать не дают нормальным людям!». Язык от только что увиденного кошмара немного заплетался, так что в повторяемой фразе слышалось не то «стуки», не то «суки». В общем-то, большой роли это не играло, потому что, когда хозяйка приблизилась к двери, такой отборной бранью окатила пришедшего, словно помоями из ведра, что любой бы сбежал без оглядки. Но только не ночная гостья! В ответ на ругательства бабушки откликнулся детский голосок.

– Бабуля, это я, Оксана. Открой, пожалуйста, пусти переночевать.

Скрипнул засов, брякнул замок. Дверь открылась. Не решаясь переступить через порог, девочка ждала, что Алевтина Викторовна примется ругаться, а может и драться от злости, что ее разбудили. Но та лишь поморщилась, почмокала губами и, не сказав ни слова, отступила. Хотелось ей сказать, мол, приперлась, малахольная, да вспомнился недавний кошмарный сон, в котором сердце из груди выскочило. Сон как в руку. Не бессердечная она все же – пустит девочку, а завтра разберется.

Как только солнечные лучи запрыгали на подоконнике комнаты, в которой, подперев ладонью щечку, спала Оксана, голос Алевтины Викторовны продребезжал о том, что спать с нее хватит, пусть встает и принимается за дела. Делами оказались мытье посуды со стиркой и кормлением собак. Больше всего из этого маленькой Оксане не нравилось стирать – неприятно было елозить бабушкиными панталонами и сорочками по стиральной доске, от которых девочку воротило, так что она всеми силами сдерживала рвоту.