Ла-Мэй стиснула зубы. Слова были острыми, как осколки льда. Она чувствовала, как гнев поднимается в груди, но глубоко внутри лежала боль. Боль от того, что ее старания не видели, ее цель – игнорировали, а ее саму судили лишь по внешности и отсутствию "правильного" таланта.
Иногда, когда одиночество становилось невыносимым, она искала Цзянь Ли. Он был единственным, кто не смотрел на нее свысока, кто слушал ее, кто верил ей.
"Они… они говорят, что у меня ничего не получится," – тихо говорила она ему однажды вечером, сидя у ручья. – "Что я зря здесь. Что я трачу время."
Цзянь Ли слушал, хмурясь. Он видел несправедливость, видел упрямство и злобу Мин Хуа, видел слепоту других учеников.
"Они говорят так, потому что не понимают," – отвечал он. – "Они привыкли видеть только один путь к силе. Твой путь другой. Его не видно на их камнях, его не описать в их книгах. Но это не значит, что его нет." Он посмотрел на Камень Предков на ее шее. – "Старейшина Хуэй верит в тебя. Я верю в тебя. А их шепот… это просто шум. Не слушай его."
Его слова были бальзамом на раны. Цзянь Ли не мог остановить шепот, но его поддержка помогала Ла-Мэй выдержать его.
Она знала, что он прав. Эти люди судили ее по своим меркам, меркам мира, который ценил лишь определенный вид таланта и определенный путь к силе. Они не видели ее степной силы – силы выживания, интуиции, единения с природой. Они не видели веса Камня Предков, не чувствовали отчаяния ее народа.
Каждый язвительный комментарий, каждый презрительный взгляд, каждый шепот за спиной не ломал ее, а, наоборот, укреплял. Это была еще одна преграда, которую нужно было преодолеть. Они сомневались в ней? Пусть. Она не нуждалась в их одобрении. Ей нужна была сила. Сила, чтобы вернуться домой и сразиться с тьмой.
Шепот был всего лишь ветром. Не тем ветром, что пел песни в степи и нес запахи свободы, а холодным, злобным ветром, пытающимся сбить ее с ног. Но принцесса степей знала, как стоять твердо против любого ветра.
Она перестала прислушиваться к шепоту. Сосредоточилась на уроках Старейшины Хуэя, на попытках почувствовать Ци Жизни, на тренировках, где ее физические навыки продолжали расти. Она работала еще усерднее, чем раньше. Не для того, чтобы доказать что-то им, тем, кто шептался за ее спиной. А для себя. Для своего народа. Для умирающей степи.
Шепот не прекратился, но он потерял свою остроту. Он стал просто фоном, напоминанием о том, где она находится и почему. И о том, что ее истинный путь лежит не в том, чтобы вписаться в этот мир, а в том, чтобы найти в нем силу, необходимую для спасения своего собственного. Путь ученика был полон не только трудностей в культивации, но и испытаний духа. И Ла-Мэй была готова к ним.
Время в секте Чистого Потока продолжало идти по своим строгим правилам, не обращая внимания на личные трудности или успехи учеников. Прошло еще несколько месяцев с тех пор, как Ла-Мэй почувствовала тот первый, слабый проблеск Ци в своем Даньтяне, основанный на ее связи с природой. Прогресс был мучительно медленным. Классическая медитация по-прежнему давалась ей с трудом, сбор Ци из воздуха оставался почти невозможным.
Тем не менее, она упорно следовала советам Старейшины Хуэя, проводя часы у ручья, в лесу, среди камней, пытаясь *чувствовать* мир вокруг себя. Это "чувствование" становилось немного яснее с каждым днем. Она могла уловить пульсацию жизни в коре дерева, тихое движение энергии в земле под ногами, прохладное дыхание Ци, текущее с ветром. И это, в свою очередь, вызывало ответное эхо в ее Даньтяне – все еще слабое, но более устойчивое, чем раньше. Она могла поддерживать этот внутренний отклик на протяжении более долгих периодов, хотя этого было совершенно недостаточно для активного использования Ци.
