– Почему бы и нет. Хотите выпить? Только не здесь.
– Пожалуй.
– Тогда вы мой гость. Вас это не беспокоит? Ведь, по-вашему, я буду вас угощать на деньги, полученные от незаконной торговли оружием.
Он опять засмеялся, хитро щуря глаза.
– Будем считать, что это ваше первое покаянное признание, Ахмед. – Роман улыбнулся. – Кажется, разговор завязывается.
– Я немедленно умолкаю и гашу сигару. Я даже раздавлю ее в пепельнице. Видите, какая жертва! А эти штуки, между прочим, совсем не дешевые! И мы едем ко мне в клуб. Не волнуйтесь, вас не похитят. За вас некому платить.
– Вы меня пугаете.
– Я? Это ни к чему не приведет. Одно лишь то, что я ливанец, уже страшно. Не так ли?
– Вы полны предрассудков. Но кто в этом виноват? Может быть, и ливанцы тоже?
– Может быть. Может быть, и ливанцы. Так пойдем?
Роман поднялся и развел руками.
– Похищайте. Если выживу, получу орден. Если нет, вам не поздоровится. Закроют ваш бизнес, начнут гонять по всему свету. И все из-за какого-то примитивного русского милиционера!
– …великолепно говорящего по-английски, – закончил за Романа Ахмед. – Вы шпион, сэр!
– Поехали, Ахмед. Если я вам скажу, что нет, вы все равно не поверите.
Глава 16
Растес (продолжение)
Спустя пятнадцать минут они сидели в прокуренном зале, где совершенно беззастенчиво стояло несколько пустых столов, затянутых зеленым сукном и разлинованных под какую-то неведомую Роману игру. Это было почти вызывающе уже потому, что азартные игры на острове были строго-настрого запрещены. Но тут, очевидно, действовали какие-то иные правила.
У выхода, за портьерой, слонялись двое черноволосых крепких парней с недобрыми глазами. Глядя на них, Роман подумал, что Ахмед, должно быть, сильный человек, иначе как бы он сумел постоянно сдерживать их ярость. На столе дымился неизменный густой кофе, который ливанец именовал «ливанским» и стояла какая-то крепкая водка.
– Сами гоним. Чистая, как слеза ребенка. Для себя делаем. Хоть это и противоречит исламу. Но контраст – единственное, что дает ощущение чистоты общего фона. Не так ли? – Ахмед засмеялся и неожиданно серьезно заглянул в глаза Роману, потом смягчился. – Хотите посмотреть на девочек? Танец живота и все такое…
– Боюсь остаться у вас навсегда, Ахмед. Русского вам не прокормить и не напоить.
– Этот опыт мой народ уже имеет. Хотя опыт обоюдный. Как видите, ничего путного не вышло.
– Вот как? И это слова благодарности одного народа к другому?
– Это истина. Реальность.
Роман кивнул, отпил водки и удовлетворенно закивал.
– Вы нас предали, дорогой бывший русский друг! – вдруг твердо изрек Ахмед и опять поднял на Романа черные глаза.
– Предали?! Мы вас?
– Всех. Подумайте сами. Ваш марксизм когда-то разделил мир на две почти равные части: запад и восток. Образовался фронт – повсеместно. Все, что было западнее его окопов – то было станом врага. И враг думал также – только в обратном направлении. Мир, разделенный еще в Ялте, копил силы. Красные говорили нам: истина в классовой резне. Те, другие, уверяли, что истина в их демократии, которая тоже требовала своей резни. Обе стороны сходились лишь в одном: предстоит генеральное сражение не на жизнь, а на смерть.
– Подумать только! Мне и невдомек было… генеральное сражение. Ходил вместе со сверстниками в школу, в институтах учились, а у вас тут, оказывается, первый эшелон зрел! – Роман криво усмехнулся.
– Вам смешно? – неожиданно обиделся Ахмед. – А вот нам не очень! Многие из нас учились в ваших же специальных школах – классовой борьбе с «калашниковыми» наперевес! Те, кто оказался с западной стороны – среди них тоже арабы, и пакистанцы, немалая часть афганцев, пуштуны, узбеки, таджики, да мало ли кто, – обучались в других ведомствах и у других инструкторов, на другом языке, на том, на котором мы с вами сейчас разговариваем… специалисты уже не по «калашниковым», а по М-12. Знаете, есть такая винтовка?
