– Отчего же, цель есть.
– Э-это хорошо. Прог-гулки у болот – вещь опасная. Ну, удачи тебе…
– Погоди-погоди. Мне как раз к топям надо.
Крот помотал головой, возразил:
– Плох-хое решение.
– Согласен. Только там бобёр живёт, который мне срочно нужен.
– Д-дубнер? – подозрительно осведомился крот.
– Он! – Игольчатый обрадовался. – А ты его знаешь?
Строитель не отвечал, нервно морща пятачок.
«Знает! – уверенно подумал Ёж. – Но скрывает. Почему?»
– Дубнер – антисоциальный тип, да? – задал он наводящий вопрос.
Молчание. Пятачок заходил ходуном: совершенно очевидно, что любопытному общительному Мазиле было сложно хранить секреты, тем более чужие. Ёжик поднажал:
– Мне этого отшельника посоветовали как спеца по сверхъестественному.
– А с тобой случилось что-то, неподвластное разуму? – не удержался крот. Беззвучно выругался, когда понял ошибку, зажал пятернёй пасть вместе с бешено прыгающей носопыркой и отвернулся, чтобы не видеть того, кому тянет выболтать тайну.
– Да нет, – как можно безразличнее промолвил садовод. – Просто из-за аномальных обстоятельств моя жизнь наполнилась мистикой.
– М-м-м, – обречённо промычал копатель, но прямого попадания не избежал. Отнял от морды кисть, порывисто обернулся. – Тебе в ту сторону! – чуть ли не выкрикнул он, указывая когтем. – Не сворачивай и наткнёшься на берлогу Меда, он объяснит, как пройти к бобру. А-а-а, разболтал-таки!
– А это секрет?
– Конечно. Дубнера ещё в товариществе замучили налоговики, вот и просил никому не рассказывать. Беда, опять разболтал!
– Понятно. Ну, спасибо и пока!
– Не за что, только Дубнеру не выдавай! – взмолился Мазила. – Он после переезда на болота стал ещё раздражительнее.
– Без проблем.
Потешно семеня, Ёжик удалился. Крот печально поглядел вслед и юркнул достраивать туннель: во глубине земных недр вряд ли наткнёшься на балабола, безмерно жаждущего выведать чью-нибудь тайну!
Он не сворачивал, что называется, до упора, пока на лес не опустился мрак и стало невозможным различить не то что растущие в двух шагах деревья – собственные сапоги. На Меда налетел, когда особо коварная ветка сняла с головы шляпу, и Ёжик, чтобы снять её, закрутился, рыская лапками в кромешной тьме.
– Щекотно же!
Кто-то рассмеялся рычащим басом.
– О-о-ой! – Полуночник метнулся туда, сюда, но в итоге не убежал, а впечатался в нечто податливое.
– Милая, ты? – промурлыкал голос, наверное, на субконтроктаве.
– Нет, – пискнули в ответ, – это я.
– Кто?
– Ёж.
– Какой-такой?
– Обычный.
Замешательство, по окончании которого что-то пятипалое, снабжённое густой шерстью нашарило шубку с иголками.
– Ай! И правда: колется ежом. А меня Медом кличут, Медом Ведом.
– Приятно познакомиться. Искал вас!
– Полицейский, что ль? – неубедительно заревели в ночи. – Житья от вашего брата нет! Нельзя ночью из дому выйти, чтоб воздухом свежим подышать: обязательно на инспектора наткнёшься! Противозаконным не занимаюсь, ясно?!
– Стоп-стоп-стоп, – прервал Ёжик эмоциональный монолог Меда, который под шумок хотел сбежать. – Из деревни я – не из полиции.
– Правда? М. Тогда секундочку.
Зашуршало, чиркнуло, ослепило на мгновение, и из омута темноты, освещённая пляшущим огоньком гигантской спички, вынырнула ряха возрастного медведя – предобрая, но вызывавшая чувство неловкости чрезмерным периметром.
– Живём по-простому, – уведомил Мед, – без фонарика, зато со спичками. Без денег, зато натуральным хозяйством. Без перемен, зато без бед.
