Она использовала нашу старинную традицию – защищать свою Родину. И использовала ее, чтобы, обучаясь военному делу, я научился двигаться – через боль, через «не могу». Родители с детства прививали мне привычку к труду. Но бабушка заставляла трудиться не только в повседневной жизни, но и во время болезни. А еще она приучала меня к творчеству, которое безгранично и которое по силам не только тем, кто бегает на своих двоих, но и тем, кто лежит на больничной койке. И является лучшим на свете лекарством от хандры и сомнений.
К счастью, ничего из того, что я написал или нарисовал в то время, не сохранилось. Но осталось знание, что решение различных задач и кроссвордов, поэзия, рисование и каллиграфия здорово прокачивают мозги. И когда ты занят любимым делом, тебе не так больно.
Так прошли два летних месяца. Шестого августа у моей сестры родился мальчик. Назвали его, как и меня, Сережей. Раньше я думал, что когда кто-то новый приходит в этот мир, то кто-то обязательно должен этот мир покинуть. Наверное, этим кем-то должен был быть я? Но в те дни это меня не беспокоило. У меня были солдатики. И мне нужно было продолжать свою войну.
К началу августа я уже начал понемногу ходить на костылях по комнате. Правда, сделать мог только несколько шагов.
Отец часто интересовался, не хочу ли я прогуляться на улице. Говорил, что на костылях я, конечно же, особо не погуляю, но он достанет мне коляску. Хотелось мне прогуляться? Нет, на костылях не хотелось. А по поводу коляски я почему-то был уверен, что, если только сяду в нее, уже не смогу подняться. Поэтому лучше буду ползать по полу, чтобы только встать на ноги.
Первого сентября, когда все мои одноклассники пошли в школу, я пошел… в школу. А не в больницу. Пошел без костылей. Нет, иногда все же это очень приятно: быть таким, как все!
И в первый же день сентября мой друг и одноклассник Андрей Пименов огорошил меня новостью, что он переплыл водохранилище у лодочной станции на реке Сестре. Это не могло быть правдой, потому что не могло быть никогда. Да, Андрей плавал немного лучше меня. У меня же плавать далеко не получалось. Мог проплыть лишь метров пятнадцать-двадцать, не более того.
С другой стороны, Андрей никогда не говорил неправду. Но и переплыть водохранилище шириной в 150 метров он не мог. В общем, мой мозг не справлялся с таким количеством разных вводных.
– А побежали завтра с нами. Сам посмотришь, – пришел мне на помощь боевой товарищ.
Оказалось, что по утрам он бегает вместе со своей мамой – Антониной Артемовной. И вместе с ней плавает. Бегать в это время я еще не мог. Но зато мог изобразить бег трусцой.
Следующим утром мы втроем медленно и лениво добежали до водохранилища. Андрей и его мама быстро разделись и пошли в воду. Антонина Артемовна обернулась и посмотрела на меня.
– А ты чего стоишь? Раздевайся. Поплыли.
Не знаю почему, но я послушался Антонину Артемовну, разделся, залез в воду и поплыл. Прошедшим летом по понятным причинам я не плавал. А до этого в бассейне мог проплыть не более двадцати метров. Возможно, причина была в том, что я не умел разворачиваться у бортика. А еще – нырять с тумбочки. Поэтому свой заплыв обычно начинал метрах в пяти от нее, где было не так глубоко. И доплыв до другого бортика, вынужден был останавливаться. А тут произошло что-то немыслимое: я проплыл с Андреем и его мамой целых 150 метров.
