Площадь Великого Эйкдама была похожа на растревоженный муравейник. По мостовой без перерыва цокали копыта, гремели колёса карет, стучали каблуки модных туфель. Люди здесь сменялись быстрее, чем настроение у беременной женщины.
В самом центре Эйкдама буквой «П» стояли четыре здания. Ратуша с острой башней-шпилькой, на которой сияли блестящие часы, первой привлекала внимание. Она чем-то напоминала стрекозу: от длинного тела-башни в обе стороны были растопырены крылья-корпуса.
Справа от ратуши стоял идеально правильный параллелепипед без каких-либо украшений на фасаде – штаб эйкдамского гарнизона. Кроме усталых и измученных жарой мушкетёров туда мало кто заходил.
Другой ногой буквы «П» являлось длинное здание, с обоих краёв заканчивающееся башнями. Поговаривают, в былые времена оно было единым, но с тех пор как неугомонные гуманисты решили, что суд должен быть сам по себе (и непременно с присяжными, такими же неугомонными), здание разбили надвое, возведя перегородки на всех этажах. С тех пор городской суд и полицейское управление как склочные супруги – и вместе плохо, и порознь не могут. Возможно, именно поэтому в глубине, под землёй, чтобы никто не видел, они держались за ручки, образуя своего рода тоннель – городскую тюрьму.
Стражник-мушкетёр прошёл мимо бронзового памятника отцу-основателю города, Великому Эйкдаму, обогнул оба фонтана и твёрдым шагом направился к штабу полиции. Он давно приметил юнца, усевшегося на длинных, напоминавших амфитеатр ступенях. Парень, свесив голову, перебирал струны своей лютни, что-то траурно напевая себе под нос
– Эй! Поднимайся! – приказал стражник, толкнув Яна в плечо. – Чего расселся на площади? Мест, что ли, других нет?! Иди к воротам и там побирайся! И зверюгу свою блохастую забери!
– А? – бард поднял красные от слёз глаза на нависшего над ним мужчину.
– Ну это… – мушкетёр смущённо отступил назад. – Проваливай…
– Спокойно, уважаемый. Этот парень со мной!
Увидев спускающегося по ступеням специального констебля, стражник что-то неразборчиво пролепетал и поспешил удалиться. Руд опустился на ступени рядом с Яном.
– Чего ревём? – бесцеремонно спросил он. – Соринка, небось, в глазик попала.
Ян быстро вытер глаза рукавом и проморгался.
– Всё нормально, – буркнул он в сторону.
– Правда, что ли? – усмехнулся Руд.
– Конечно, нет! – всхлипнул бард, но тут же взял себя в руки. – Прости. Слишком много всего произошло… – он замолчал и, глубоко вдохнув, тихо произнёс: – Я вспомнил Рози… Ты хоть представляешь, каково это – разговаривать с человеком, чувствовать его запах… его тепло… А через пару минут обнаружить его в луже крови… А потом… – он вспомнил свой странный сон и снова замолчал.
– Что потом? – учтиво спросил констебль.
– Ничего, – покачал головой юноша. – Пустота.
Руд хлопнул его по плечу:
– Глупости. Ты жив и, можно сказать, здоров. А значит, перед тобой расстилается дорога вперёд. И это не пустота. Это как минимум возможность наказать ублюдков, убивших твою Рози. Идём. Нечего штаны просиживать.
