Ян тяжело вздохнул. Увидев это, Отто расхохотался.
– Вижу, что нет! Глупый вопрос! Ты никогда не хотел быть юристом! И, судя по всему, твои вкусы не изменились, – он кивнул на лютню, гриф которой выглядывал из-за плеча Яна. – И сюда ты заглянул совсем не для того, чтобы дядюшку Отто проведать! Хотел увидеть старика Эдвина?
– Да, – честно ответил молодой бард. – Он ещё поёт?
– А куда ж денется этот одноногий?! Ещё как поёт! И благодаря ему моё чудное заведение не только на плаву держится, но и отчаянно борется с бедностью своего хозяина, – трактирщик вновь расхохотался.
– Честно сказать, не похоже, – пожал плечами Ян. – Я вижу всего одну официантку. И та не очень-то подходит для этой трудной работы.
Отто внимательно посмотрел на юношу и недовольно покачал головой.
– Что ж ты такой-то прямолинейный? По голове давно не получал, что ли? – он устало выдохнул и продолжил: – А с девочками, согласен, беда. Одна на днях родила прямо здесь, за стойкой, лежит дома с дитём, отлёживается. Другая сбежала с каким-то проходимцем. Романтики ей, видите ли, захотелось. Едва совсем не остался без работниц. Но не тут-то было! Малышка Рози, словно подарок Всевышнего, сама пришла ко мне. Ну я и взял её! Работает в день, а ночью пока сами справляемся. Правда, официантка из неё, как ты уже подметил, так себе… Но всяко лучше, чем ничего! Совсем без помощников мы бы с женой не выжили.
Посетителей в трактире всё прибавлялось, и Ян с сочувствием наблюдал, как несчастная Рози бегает от одного столика к другому. Мужские руки так и норовили ущипнуть официантку за зад. Их можно было понять, в подобных заведениях такое поведение всегда было в порядке вещей.
– Эй, Отто! Ну, где уже старина Эдвин? – крикнул худощавый мужичонка, выпивавший в большой компании портовых работников и рыбаков. – Мы ж не пьянствовать к тебе ходим, а культурно время проводить!
– Терпение, друзья! – призвал их трактирщик. – Скоро он придёт.
Как по команде дверь питейной открылась, и на пороге возникла сгорбленная фигура. Едва завидев одетого в поношенный оранжевый камзол человека, публика взревела, приветствуя своего кумира:
– Эдвин! Давай скорее, старый пират! Мы уже заждались!
Старик поднял лютню, отвечая на приветствие. Прихрамывая на деревянную ногу, он двинулся к барной стойке, остановился напротив Яна и некоторое время молча смотрел на юношу. Его ученик с грустью осознал, что сухое лицо с прыщавым, похожим на кабачок, носом совсем осунулось, а некогда густые чёрные волосы учителя стали и вовсе схожи с грязной паклей.
– Рад видеть тебя, Ян, – тепло улыбнулся старик.
– И я вас, Мастер Эдвин! – вскочив со стула, низко поклонился юноша.
– Сколько раз просил не называть меня так величаво, а? Ну да ладно. Вижу ты так и не бросил моё ремесло… Даже и не знаю, правильно ли ты поступаешь…
– О чём вы говорите, Мастер?! – изумился молодой лютнист.
– Не обращай внимания, – отмахнулся старый бард.
– Эй, Эдвин! – донеслось из зала. – Хорош трепаться! Пой давай!
– Да! Да! – поддержали просителя другие голоса. – Ты обещал про крестьянку и магистра! Давай уже!
– Хех, – усмехнулся старик. – Прости, Ян, публика ждёт! Поговорим позже!
Эдвин уселся на высокий стул недалеко от барной стойки и, нежно обняв лютню, ударил по струнам. Зал мигом стих, приготовившись слушать своего любимого певца. Бархатный голос вмиг накрыл весь трактир:
Однажды крестьянка в поле гуляла,
