Приручить пламя: Метод Бравого - страница 29

Он ненадолго замолчал, а я прибывала в прострации, пытаясь переварить услышанное, но много времени мне не дали. Вожак продолжил:

– Звериная часть – неотъемлемая составляющая оборотней. Она никуда не девается, если мы находимся в людском облике. Так же, как и никуда не исчезает человечность и разум, когда мы обращаемся в звериную или боевую формы. Поэтому опасаться меня – это последнее, что тебе нужно делать.

– Ты чуть не убил его… – проговорила я, поражаясь, что мне удалось вывести вервольфа на такие откровения.

– Я уже говорил тебе, что уничтожу любого, кто посмеет причинить тебе вред. Кто хотя бы об этом подумает. Стая примет тебя и будет относиться с уважением.

– Почему ты так уверен в этом?

– Потому что я Вожак, а ты…

Он замолчал, с какой-то затаенной нежностью рассматривая мое лицо, и от этого взгляда последние руины моих надежд разбились вдребезги. Душу в одночасье затопило отчаяние. Спасения нет.

– А я твой трофей?

– Ты моя пара, Вита. Самое дорогое, что может быть у оборотня. Там, на вашем ведьмовском празднике, я полюбил тебя.

– И это… надолго?

Мужчина издал тихий смешок. Чуть прищуривая глаза, он, словно гигантский кот, потерся носом о мою щеку, целуя в уголок рта. В этих жестах не было и намека на эротику и звериную страсть, которая сбивала с толку, лишая мозг возможности функционировать. В них сквозила всепоглощающая нежность и трепетность.

Я действительно была дорога ему. В каждом движении проглядывалось желание уберечь, оградить и защитить. Проведя носом к подбородку, Бравый поднял на меня глаза, мягким баритоном отвечая на мой вопрос. Вот только для меня слова его были оглушительнее раскатов набата.

– Это навсегда.

Такое странное слово. Когда его говорил Андрей, сжимая мои руки и утыкаясь носом в волосы, оно звучало приятно и правильно, так, как должно звучать из уст любимого мужчины для возлюбленной им женщины.

Сейчас оно эхом отдавалось в ушах, светилось в темных глазах оборотня, и я физически чувствовала, как оно укореняется в моем мозгу. Не причиняет боль, не дарит надежду, а настораживает и пугает. Заставляет задуматься: а что делать дальше? Что будет потом, когда срок выйдет?

Ведь я уйду, вернусь к Зарницкому, который – искренне надеюсь – примет меня даже такую, прожившую два месяца с вервольфом.

Что будет с ним, с Владиславом?..

Этот вопрос заставил вздрогнуть. Потому что день назад, когда он увел меня от Андрея на балу, я и подумать не могла, что буду хотя бы на секунду задумываться о чувствах этого самоуверенного, деспотично-агрессивного тирана.

– Замерзла? – обеспокоенно спросил этот самый, плотнее – хотя казалось, что плотнее уже некуда – укутывая меня в одеяло. – Может, в душ? Или чаю?

– Ты обещал отпустить меня, помнишь? – невпопад вопросила я, поднимая взгляд на него. – Когда срок выйдет, а я не соглашусь остаться с тобой. Ты обещал отпустить.

– И я выполню свое обещание, хотя, видит Тьма, с превеликим удовольствием оторвался бы твоему земляннику башку! – зло рыкнул Бравый, сверкнув золотом глаз.

– Я хотела спросить… – О Тьма милосердная, дай мне сил закончить и не умереть от стыда! – Что будет с тобой, когда я уйду?

– А ты так в этом уверена? Что захочешь уходить? – усмехнулся вервольф, но я пропустила его неуклюжую попытку увести меня от темы мимо ушей.