– Но я никогда не была на подобных мероприятиях и совершенно не знаю, как себя вести…
– Как обычно. Учитывая, что Вам не нужно заводить полезных знакомств и связей, Вам не нужно и соблюдать каких-то особых правил. Естественный этикет, подразумевающий под собой элементарное приличие: дресс-код, манера общения и так далее. Больше от Вас ничего не требуется, кроме наслаждения вечером в приятной компании, – видя, что Ева всё ещё колеблется, он добавил: – В крайнем случае, я почти всегда буду рядом и смогу помочь. Не обещаю, что всегда, потому что, как я уже говорил, этот вечер будет иметь для меня деловой характер. Да и к тому же, Ева, когда ещё Вы сможете побывать на светском рауте?
Аргументы, которые приводил Саваоф Теодорович, были весьма весомыми, поэтому в итоге Ева согласилась, и на лице мужчины появилась победная улыбка.
– Подробности пришлю сообщением, скорее всего, завтра, – сухо сообщил он, как вдруг на чём-то остановился взглядом и испуганно крикнул, показывая рукой в сторону площадки: – Ева, смотри!
Девушка повернула голову туда, куда он показывал, и застыла от ужаса: Ада в каком-то необъяснимом приступе каталась по полу, схватив за подол платья молодую женщину, отчего ткань уже наполовину порвалась и грозила разойтись дальше, если девочка её не отпустит. Из её горла вырывались жуткие, непохожие на человеческие завывания, а глаза сверкали и вращались, как у бешеной. Ева подбежала к женщине и с большим трудом отцепила от неё ребёнка, лопоча какие-то извинения, которые, естественно, никто не слышал, но тут девочка вывернулась из её рук и с неописуемой злостью впилась зубами в запястье. Ева вскрикнула от боли, но сразу замолчала, наблюдая новую страшную картину: ноги и руки Ады удлинились, став примерно одного размера, и покрылись редкой сероватой шерстью, лицо, а именно челюсть вытянулась в цилиндрическую форму и со всей силы щёлкнула, демонстрируя острые и явно нечеловеческие зубы. Существо закричало (или завыло, было непонятно) смесью детского голоса и собачьего воя и, кое-как поднявшись, стало медленно приближаться к Еве. Из оцепенения, в котором до этого момента пребывала девушка, её вывел целый хор посторонних голосов, донёсшихся откуда-то из-за деревьев, словно огромная свора собак откликнулась на зов своего предводителя. Как выяснилось позднее, Ева была не так далека от правды.
В кустах вспыхнули ярко-жёлтым огоньком глаза, затрещали ветки, и вскоре на детской площадке стали собираться бродячие псы всех пород и мастей, окружая девушку плотным кольцом, впрочем, Ева не обращала на них никакого внимания. Её главной заботой была Ада, – Ада ли? – которая в каком-то лихорадочном припадке то тряслась всем телом, словно от холода или страха, то пыталась подняться на задние лапы и выпрямиться во весь рост, чего не позволяли сделать тонкие собачьи конечности. Платье, в котором выходила на прогулку девочка, смотрелось теперь особенно сюрреалистично на существе, застрявшем своей формой между человеком и животным; Ева заплакала от переполнявших её бессилия и страха.
В бок девушки впилось что-то острое: большая лохматая и порядком ободранная собака держала в зубах ветку и тыкала ею Еву, требуя, чтобы та обратила на неё внимание. Впрочем, совсем скоро девушка стала сомневаться, что ей от неё что-нибудь нужно: пёс был явно не в себе, как и множество других бродячих животных, которых, к слову, становилось всё больше и больше.
