Курт Кобейн
Фары осветили затянутую в «пиксель» фигуру сухощавого паренька.
– Варвар! Ты? – и не подумал обижаться камикадзе, решивший поспорить с двухтонным авто.
– Я! Хосе, совсем уже пьяный?
Подруга лихо запарковалась между серым кроссовером и неизвестно как оказавшимся здесь алым кабриолетом марки «Мазда». Стареньким, но весьма эпатажным на вид. Я отметила, что стоит сделать завтра несколько снимков, если владелец, конечно, будет не против.
– Не боись! Меня Кот вас встречать отправил, – подскочил к водительской двери Хосе. – Переживает, что сами не дойдете. Вдруг украдут по дороге, Ермак ему потом голову оторвёт. Тут сегодня полный трэш и угар!
Варька лихо изогнула бровь, как бы намекая: «Пусть только кто попробует нас украсть!» Подслеповато щурясь, парень выглянул из-за нее и поздоровался:
– Привет!
– Привет! – ответила я и в который уже раз проверила, на месте ли мои фонарики.
С собой я обычно носила два: простой на аккумуляторах, размером с губную помаду, и условно вечный с ручной подзарядкой. Сегодня к ним прибавился налобный с несколькими режимами мигания и красным светофильтром. Остановив выбор на нем, натянула на голову, отрегулировала резинку и вышла из машины. Хосе я видела впервые, да и не рассчитывала особо встретить здесь знакомых. Не считая командира «Дровосеков» – Кота. Все, кого я знала, кроме него, играли в команде Ермака.
– Давай сюда хабар, – парень поспешил на помощь Варе, которая принялась разгружаться. – Палатка? И охота в темноте возиться? Спали бы в машине.
– Терпеть не могу спать в машине, – огрызнулась подруга и, забравшись глубоко внутрь багажника, выволокла мою спортивную сумку, кофр с фотокамерой, свой рюкзак и три чехла с приводами – игровым оружием.
Приняв все это, Хосе крякнул – стволы для страйкбола весят прилично, как настоящие. Впрочем, они и являются копиями реально существующего оружия, только стреляют не пулями, а пластиковыми шарами диаметром шесть миллиметров и весом два- два с половиной грамма, которые бьют до синяков. Никакой краски, игра на честность, а если поймают на вранье, то получишь почетное звание «маклауд» и очередь в лицо или другое чувствительное и желательно плохо защищенное место, чтобы наверняка. Это как Дункан Маклауд – бессмертный горец, но на страйкболе позорное прозвище.
– Штатив! Штатив не забудь, – встрепенулась я, когда Варька уже хотела захлопнуть багажник.
– Нафига он тебе сейчас?
– Звёзды снимать буду, – напомнила о насущном.
– Звёзды снимать? – повторил многозначительно за мной Хосе, нагрузившийся под завязку. – Романтично звучит. Так ты сюда играть или фотать?
– Второе.
Я сунула парню под нос болтающийся на шее пропуск с надписью «Фотограф».
– Жаль. А есть шанс тебя перевербовать?
– Вряд ли. Не переживай, с меня тот ещё боец. Невелика потеря. Команда только выиграет – избежит несмываемого позора.
Усмехнувшись, я поправила лямку рюкзачка, и мы потопали к лагерю. Варька попыталась отнять у перегруженного нашими вещами Хосе хоть что-нибудь, но я дёрнула подругу за рукав и состроила грозную мину.
– Тс-с! – показала она мне кулак. – Ни слова! Будет не очень, если Ермак от других все узнает.
– О чём Ермак должен знать? – обернулся любопытный носильщик.
– Ни о чём! – дружным хором ответили мы не сговариваясь.
– Вот так всегда! У девочек – свои секреты, – с деланным разочарованием протянул он.
– Типа того! Ты, Хосе, топай-топай! – поторопила его Варька.
