Пришедший изо льдов - страница 3

– Другое дело, – довольно цыкнула торговка маслом.

Тем временем Царица молвила.

– На Русальной седмице народ будет веселиться, праздновать. С других поселений в Велиград люд приедет. Хранители смешаются с толпой и останутся незамеченными… – Ачима замолчала и дернула носом. – Чем это несет?

Все начали принюхиваться.

– Кажись сыростью и навозом, – пробормотал воевода, наморщившись.

Услыхав эти слова, Аксинья мигом попыталась вставить на место камень, а Пава стояла как вкопанная. Девушку сковал страх, по телу побежал озноб.

– Помогай, – прошипела Аксинья, пытаясь втиснуть булыжник в дыру, – чего стоишь!

– Вы слышали голос? – озираясь, спросила Царица.

Митрофан смекнул от кого несет навозом.

– Матушка, – с пылом начал он, – позволь и мне высказаться.

– Говори, Митрофан, – кивнула Ачима и добавила, – воевода, немедля разберись с ушами…

Хранитель затянул пламенную речь, расхаживая пред Царицей и княгиней. Иногда невольно он смотрел на княгиню Елизару. Все его нутро замирало. Мужчина вдохновенно и с трепетом ловил каждое ее движение, каждый взмах ресниц. В этот день, подумал Митрофан, она особенно хороша. Ему безумно хотелось подойти к ней ближе, ощутить ее запах, ее дыхание, теплоту ее рук.

В какой-то момент его мысли были заняты полностью прекрасной девицей. Он не слышал своей речи и не понимал, что говорит. Совершенно забыл про Аксинью, которая явно была поблизости. Про Лютого, который пошел ее излавливать и возможно сейчас волочил сплетницу за косу в подземелье.

Из романтического дурмана его вырвал голос Ачимы.

– Отправляйся завтра же в путь, – Матушка сделала паузу, – и поспей за четыре седмицы.

Митрофан откланялся. Напоследок взглянув на княгиню. Его сердце вновь замерло, Елизара смотрела на него. В ее широко распахнутых серых глазах, он увидел тревогу. Она взволновалась о нем. Значило ли это, что он ей не безразличен?

Как только мужчина оказался в коридоре, сразу направился разыскивать воеводу. То, что не было слышно визга и ора, его немного успокоило. Значит, Лютой не застукал Аксинью на месте преступления.

Аксинья, засунув камень на место, бросилась наутек и потянула за собой Паву. Подруга от страха еле передвигала ногами. Однако это не помешало им вовремя скрыться из слухового коридора и затаится на кухне.

Девушки сидели за столом раскрасневшиеся и тяжело дышали.

Прищурившись, тетка Казя сказала:

– А вы чего такие красные, как брюквы в кипятке? Чего натворили?

– Тетка Казя, – залепетала Пава, – ей богу, ничего!

– Жарко тут у вас, – обмахиваясь, добавила Аксинья, – от печки, вот и раскраснелись…

– Ну, смотрите, – вытирая руки о накрахмаленный передник, смешком пробубнила кухарка. – Лютой заходил, искал грязнулю в навозе, ту, которая царский разговор подслушивала.

Девушки переглянулись.

– Сказал, что когда отыщет ее, в подземелье отправит, а потом голову срубит, – добавила Казя.

– Ой, что же делать-то!!! – заревела Пава. Из глаз девицы хлынули потоки слез. – Ой, ой, ой…

Аксинья вскинулась, посмотрела на свои грязные ноги и подобрала их под юбку.

– Засиделась я у вас, – торопливо прочирикала торговка маслом, – домой побегу…

– Беги, Аксинья, – очередным смешком пропыхтела крупная повариха, – и не топчись на царской кухне почем зря!

Как только неугомонная девица скрылась за дверью, Казя подсела к Паве и погладила ее по голове. Потом налила воды колодезной и сказала, что Лютой о ней не думает даже, а она никому не скажет. Допытывать более ни о чем не стала, прекрасно понимала, что подстрекала ее Аксинья, а той уже и след простыл. Казя всегда переживала за Паву. Хорошая, добрая девчонка. Наивности у нее было много, да вот только ничего не сделаешь, так ее наградила природа. Каждый мог обмануть простодушную Паву. Тут еще эта Аксинья, вечно плела веревки из подопечной кухарки.