Приступить к ликвидации (сборник) - страница 33



У прилавков, ручек, замков уже начали работать эксперты, а Данилову все время казалось, что он забыл какую-то важную деталь. Он вышел на крыльцо магазина и увидел. Телефонный аппарат на длинном шнуре стоял на ступеньках рядом с трупом, уже прикрытым брезентом.

Почему телефон оказался здесь? Почему?

– Иван Александрович, – подошел эксперт, – почерк тот же. Был левша, отпечатков много.

– Что взяли?

– А вон директор идет.

Директор магазина – крашеная дама лет сорока, в котиковой шубе и фетровых ботах – заголосила сразу, увидев взломанную дверь.

– Вы директор? – подошел к ней Данилов.

– Я, товарищ начальник.

– Утром снимете остатки, акт нам. Упаси бог вас приписать хоть один лишний грамм.

– Да как можно. – Женщина всхлипнула.

– Иван Александрович, – подошел Муравьев, – постовой милиционер делал обход в час тридцать, видел сторожа живым; в два десять, возвращаясь обратно, увидел труп сторожа и взломанную дверь. Эксперты нашли четкий след колес, предположительно ГАЗ-АА. След загипсовали.

– Хорошо, хорошо, – Данилов махнул рукой, – работайте.

Значит, они приехали на машине и управились за сорок минут.

Кому же открывают двери сторожа? Плачущему ребенку? Бездомной собаке? Глупо. Но почему телефон стоял на крыльце?

Может быть, сторож открыл дверь и дал кому-то аппарат? Что могло заставить его? Только человеческое горе. Нет, он бы выслушал через дверь и позвонил сам. Что-то другое. Совсем другое. Они все не могли отказать. Кому? Значит, они, все трое погибших, знали этого человека. Но так же не бывает. Не бывает так.

– Товарищ подполковник, – подошел начальник уголовного розыска отделения милиции, – сторож – Ефремов Михаил Егорович, ему семьдесят лет. Живет с невесткой, сын на фронте. Семья хорошая. Да и старик был добрый, честный. Крошки в магазине не взял.

– Как ты думаешь, Соловьев, почему Ефремов открыл дверь?

– Не знаю.

– А на улице Красина?

– Рок какой-то.

– А ты, Соловьев, мистик.

– Не понял, товарищ подполковник.

– Ничего, это я так, мысли вслух. Вы работайте, а мы поедем. Эксперты останутся с вами.

Данилов (утро)

Они вышли из машины за две улицы до тупика со смешным названием. Придумал же хороший человек ему имя – Почтово-Голубиный. Шли по узкой тропинке тротуара мимо угадывавшихся в темноте маленьких одноэтажных домиков-дач. Кунцево было не столько районным городом, сколько дачным местом Москвы.

До войны Данилов с Наташей бывали здесь несколько раз у Серебровского, которому, как работнику наркомата, полагалась казенная дача. У Сергея была тогда очередная любовь. Самая последняя, как уверял он Данилова. На лужайке перед домом топили шишками самовар, женщины суетились с закуской, а Серебровский, наигрывая на гитаре, пел приятным хрипловатым баритоном.

Сапоги скользили, снег под ногами скрипел, как несмазанные петли двери. И Данилову казалось, что звук этот, неприятный и резкий, прорывается сквозь плотно прикрытые ставни домов.

– Далеко еще? – спросил он.

– Метров двести.

Операцию проводили совместно с Кунцевским райотделом милиции. Они и давали установку на Розанова. Ни в чем предосудительном бывший адвокат замечен не был. Работал юрисконсультом районного отделения ВОС[4], преподавал в городской юридической школе, активно откликался на все общественные мероприятия.

Обыкновенный законопослушный гражданин.

Кончилась длинная, прямая как стрела Почтовая, налево началась Полевая. Тупик с добрым названием оказался коротким и широким. В нем было всего четыре дома. Дача Розанова стояла на самом краю города: двухэтажная, со странной башенкой, изящной и островерхой.