Но я искренне не понимала, как могу знать, что будет в тот день, когда назначено выступление, ведь всё это решалось заранее, задолго до того дня. Всё это мне безумно не нравилось, я не хотела с этим мириться. Но и это ещё не всё… Постоянные поездки с концертными костюмами в метро и автобусе, тяжёлые пакеты в руках, причёски, неудобные туфли… Нужно было выглядеть хорошо, а с этим у меня тоже были проблемы… Я вообще не понимала, как можно после той сумасшедшей дороги, которую мне приходилось преодолевать, по морозу и холоду, после такой физической нагрузки, я должна петь, к тому же делать это хорошо. Мне было плохо, я не была к такому готова. Но при этом я выступала абсолютно в любых состояниях, я заставляла себя быстро, почти мгновенно включаться в процесс, что являлось стрессом для моего организма, и это было дико неприятно, и, что важно, неправильно. А я всё делала неправильно.
Был ли у меня талант? Да, определённо был, и об этом говорили все мои педагоги. У меня был не только вокальный дар, прекрасный голос, у меня были хорошие способности к обучению музыке. Я сама открыла это для себя, только учась в институте, когда вдруг поняла, что сольфеджио – это не так уж сложно и скучно, что у меня есть музыкальный слух, я быстро выучиваю мелодии… Одно время мне даже хотелось выучить мои любимые произведения Бетховена и Шопена, известные и технически сложные… А я тогда всё ещё плохо знала басовый ключ… Но у меня было очень сильное желание играть красивую музыку. И я ездила в музыкальную школу к своей учительнице, которая с радостью помогала мне освоить, изучить эти вещи, давала рекомендации… Моя чудесная учительница, мой самый добрый и мудрый педагог, которого я совершенно не ценила все годы своей учёбы…
Но одного таланта недостаточно, этого слишком мало для того, чтобы чего-то добиться. Талант – это ничто без трудолюбия, упорства и… связей. А они у меня были. Это я тоже поняла довольно поздно. Я не знала, как сделать так, чтобы люди захотели мне помогать. Я знала только, как сделать наоборот. Когда тебе говорят: «Ты плохой», даже понимая, что человек сто раз прав, будешь защищаться, отвечая: «Это не так». Услышать правду о себе и принять себя таким, какой ты есть, с миллионом недостатков – это нереально тяжело. А сделать всё для того, чтобы от них избавиться, ещё тяжелее.
Я была раздавлена своей реальностью. Я не желала выходить из «зоны комфорта» и не понимала, что делать дальше. Мне нужно было разбираться в себе, и делать это быстро. Но чтобы начать лечение, необходимо поставить диагноз. А я не могла смириться с каким-либо «диагнозом».
Мои мечты убили меня. Я слишком много мечтала. Но не понимала, что все свои мечты должна претворить в жизнь я сама, и больше никто. Даже будучи уже взрослой, я не понимала, что абсолютно всё придётся делать мне самой. Я и не хотела этого понимать. Я готова была что-то делать… но не всё. Я просто не могла это принять. Не хотела быть по-настоящему взрослой, хотя когда-то давно, в детстве, так мечтала! Я не знала, что такое настоящая взрослость… Быть одной во всех смыслах мне совершенно не понравилось. И… со школьными временами то, через что мне пришлось пройти позже, даже не сравнится. В школе я не чувствовала себя настолько одинокой и ненужной, даже когда была совсем одна. Наверное, потому что там я была под защитой взрослых, учителей, которые в какой-то степени всё же несли за нас ответственность. А вот в институте было уже совершенно иное отношение. Меня уже сильно ранило то, каким я увидела мир взрослых людей. Мир, где никто никому ничего не должен. Где каждый сам за себя. Где нельзя жаловаться и чего-то ждать от людей. И тут уже вместо насмешек будет жёсткое осуждение. Люди просто уйдут, либо молча, либо сказав всего лишь несколько слов, которые запомнятся надолго… Я понимала, что мне нужен диплом. Моей маме было уже, по большому счёту, всё равно, какого вуза и по какой специальности, но этот чёртов диплом она заставила меня получить.
