В какой-то момент даже вхожу в кураж. Становится жарко, и как-то терпко внутри. Дыхание сбивается, и когда смотрю на Савелия Романовича, в животе что-то сильно тянет. Наверное, я просто голодная. Да. Потому так. Точно.
Мне нужно здесь зацепиться, чего бы это мне не стоило. Сильнее прогибаю спину, выпячиваю попу, опускаюсь у шеста с широко расставленными ногами.
От волнения чуть кружиться голова — он так смотрит…
— Стоп.
Волшебство рассеивается как дым. Крутой жестом показывается остановится, тушит сигарету и поднимается, а я быстро спрыгиваю со сцены, едва не навернувшись на этих каблуках.
Колени жжет. Вижу, как пластырь пропитался кровью, но когда танцевала, боли вообще не чувствовала.
Осторожно подхожу к Савелию Романовичу. Вблизи он очень высокий против меня также, как и Брандо. Метр девяносто точно будет. Я на этих огромных каблуках, но все равно… разница конечно. Мне приходится высоко задирать голову, чтобы видеть его лицо.
— Вам понравился танец?
Спрашиваю и впервые так близко решаюсь посмотреть в глаза Крутому. Вблизи они кажутся еще более яркими, гранитными. Серые с синим отливом, окутанные темными ресницами. Холодный опасный взгляд хозяина жизни. Такой может убить. Он уже убивал, я это точно знаю.
— Ты меня впечатлила.
— Правда?
Не верю своим ушам, хотя очень хочется верить!
— Худшего танца я в жизни не видел. Дохлая газель и то лучше вертется у шеста будет.
Чувствую, как от стыда загорелись щеки. Я попала и пропала. Вот здесь. Крутой одной только фразой размазал меня, просто растоптал.
Обида подкатывает к горлу. Чувствую, как капельки воды стекают из волос по щеке, опускаются к шее и утопают в декольте. Хотя по правде, декольте — это я слегка преувеличила. У меня все скромно.
А еще мне до ужаса неприятно. Я так старалась, я была уверена, что ему понравится.
— Это было грубое сравнение. Вам нравится унижать женщин?
О да, меня несет, нервы сдали, но пока совсем чуть-чуть, но зато Крутой реагирует. Просыпается даже как-то, входит в азарт. Его глаза темнеют, он подходит ближе. Ко мне, точно лев в овечке подбирается.
— А где здесь женщины?
А вот это уже больно. Лично для меня. Все мои комплексы по поводу внешности аж завибрировали.
— А вы разве не видите?
Я тут! Алло, я женщина тоже! Вообще-то…так, на секундочку.
— Нет. Не вижу.
Коротко качает головой, тогда как меня уже трясет от негодования.
— А может, у вас зрение просто плохое? Потому не видите. Так купите очки! Вам как раз по возрасту пора.
Выпаливаю, за пару секунд сердце разгоняется до метеора.
Боже, Даша, что ты несешь, останови-ись! Вспомни, где ты и с КЕМ разговариваешь!
Смотрю на Савелия Романовича, невинно хлопая ресницами.
Вот что делать?
Притвориться дурой?
А может, лучше просто мертвой, и тогда он потеряет интерес? На таких обычно не нападают.
Крутой так смотрит, точно сейчас удавит либо приставит дуло пистолета к моему виску. Как удав, сжимающий мои ребра до хруста одним только взглядом.
Замираю, когда Савелий Романович заправляет мой влажный волос за ухо и клянусь, меня бьет током от его прикосновения. По телу разносятся мурашки, и будто заряд какой-то бешеный, чистый оголенный ток, импульсы.
У Крутого крупные пальцы и очень сильные руки, широкая кость. Такую в кулак сожмет — убить им можно, запросто.
Он граница, мое лезвие ножа, опасный яд. Я не знаю, как это понимаю. Просто ощущаю на всех возможных уровнях.
