– Платят хорошо на работе?
– Да, вроде, хватает, – немного задумавшись, протянул Лева.
– Понятно. А я хорошо получаю. Только вот жене моей все мало: все больше и больше надо. Я и так последний раз пришел ну чуть подшофе и прямо пачку денег ей за грудь затолкал. Постоянно кричит.
Он снова отхлебнул пива, вздохнул и произнес:
– Все равно люблю ее, – потом добавил, – но дочку больше. Прямо вот такая вот…
Он зашевелил пальцами «крабом» перед лицом, прямо в направлении бутылки пива.
Лева откинулся на диване:
– А как зовут тебя?
– Степа.
– Лева.
– Ну, будем знакомы, – слушай, ты прости, не предложил сразу, может, пива будешь? У меня есть еще.
– Да нет, спасибо. Завтра на работу.
– Ну, смотри, если что, не стесняйся.
Степан снова выпил, посмотрел на остатки в бутылке и поставил ее на стол.
– В жизни всем доволен. Умею делать все, зарабатываю хорошо, люблю жену и дочку.
Лева смотрел на него и не мог понять: он так пытается получше свою жизнь выставить или действительно так счастлив? С чего бы, спрашивается?
Не банкир, не инвестор, наследства нет, миллионов, соответственно, тоже. Профессии, как таковой, не имеется. Интересов в жизни, по всей видимости, особенных не имеется. Чего он от нее, вообще, хочет?
Может они, там, все на позитиве? – задавался себе вопросом Лева. – Паша, вон, на работе, русский, но родом из Украины. Тоже отличается какой-то оптимистичностью. И всегда. Может довольно тонко пошутить.
Как-то Лева, возле кофе-машины, в ожидании пока она сготовит ему чашку напитка, впал во внутренние рассуждения.
– Чего, – грустишь? – с улыбкой появился Паша.
– Да, я вот, думаю, чем мы на работе занимаемся, какой от нас толк? – начал Лева с позиции осмысления их профессиональной деятельности.
– Ну, какой от тебя толк? – засмеялся Паша, – приходишь на работу только кофе переводить и мебель портить.
Имея в виду, что Лева еще и наносит дополнительный износ рабочему месту, ерзая на нем круглые сутки.
Вот и сейчас, по телефону, парень нет-нет, отбрасывал подобного рода шуточки. Откуда они взялись?
В детстве, Лева любил Валентина Катаева, и ему очень нравились описания Одессы, моря, людей. Казалось, все они, словно частью солнцем созданы, – такое жизнелюбие проглядывало, несмотря на описываемые смутные времена. В институте ему полюбился Бабель. Там, уже, люди были характеров и нравов более суровых. Но, все равно, это самое жизнелюбие было как сердцевиной их сущности. Но, подобное чувство юмора, как у Паши и этого парня, из книг, от авторов у Левы не отложилось. Может, это наследие, уже, позднесоветского времени?
– Одно только, вот, – парень продолжил свой рассказ, вырвав Леву из аналитического процесса, – ее родители в жизни только все портят. Точнее, теща. Тесть так, ни то ни се. Все ей подчиняется, она его совсем подавила, слова не говорит. Но лишний раз тоже не будет выступать. А та…
Парень посмотрел в окно, затем на Леву, эмоционально пытаясь наклониться к нему через стол, словно обнаружив какой-то спасение в нем:
– Она все жену «пилит»: «Мало он тебе денег приносит, мало». Жена, ясное дело, заводится. А я? Мне же много не надо, я все ей отдаю.
– И много ты зарабатываешь?
– Много.
Лева вопросительно и с сомнением смотрел на него. Он никогда раньше не думал о том сколько могут зарабатывать в «немодных» профессиях. На первый взгляд, что там можно заработать? С другой стороны, вспомнились слова профессора о том, что не нужно ему рассказывать, сколько зарабатывает сантехник. Чтобы столько заработать выпускнику филфака нужно лет пять в профессии поскитаться.
