Александр Климентьевич без выдоха продолжил: «В бочке. А от мышей ничего делать не буду. У нас в подвале котов полно».
Старушка опять встряла со своим: «А-а»
Александр Климентьевич не дал ей слова молвить: «Картошку на выходных буду копать. Много. Крупная. Удобрял коровьим навозом с нашей фермы».
Старушка наконец вдохнула и залпом выпалила: «Хороший ты мужик, Климентьич, а в партизаны я бы тебя не взяла! Болтлив больно, не обижайся. А я только и спросить хотела: поедешь ли в город. Мне к эндокринологу надо, а кто подбросит, не знаю».
Александр Климентьевич расслабился и улыбнулся: «Ну, хоть кто-то о чем-то другом спросил! В четверг, в три выезжаю, подброшу, только не опаздывайте».
Старушка ответила: «Спасибо. Поняла. А сам как?»
Александр Климентьевич помрачнел: «Замечательно. Зина не звонила. У меня все хорошо. До встречи». Выпалил он и повез тележку дальше в подъезд, убирать в подвал.
Разговорчивая старушка зашептала своей подруге: «Довела его Зинка. Раньше слова не вытянешь, а теперь трещит, как автомат Калашникова».
Вторая подтвердила: «Похудел, осунулся. Окна моет два раза в неделю! Раз любовь сушит, значит сердце есть».
Первая добавила: «Хороший он. Хороший. А путя в жизни нету, ох, нету. Хоть песни пой, хоть пляши».
В подвале Александру Климентьевичу тоже была не судьба одному остаться и спокойно поработать над раскладыванием на хранение овощей. Соседка Наташа, которая возилась в соседнем подполье, сначала выглянула, когда услышала звуки вошедшего человека, потом вылезала и подошла.
– Александр Климентьевич! Как хорошо, что я вас встретила! Здравствуйте!
Он поздоровался.
Наташа восторженно продолжила, как школьница при чтении Лермонтова, хотя тема была куда прозаичнее и самой Наташе доходил четвертый десяток лет. Уже и фигура погрузнела и овал лица немного поплыл: «Как хорошо, что я вас встретила! А то вы, как будто меня избегаете…»
Александр Климентьевич вежливо и наигранно весело ответил, в душе кляня, избыточную населенность их маленького поселка: «Да что вы такое выдумали?! Зачем мне вас избегать?»
Наташа продолжила: «И я говорю, зачем?! Женщина я не старая, здоровая… Многие говорят, симпатичная».
Александр Климентьевич понял, что беседа затянется и во что-то обязательное, ненужное выльется: «Я вроде бы, не собирался оспаривать эти постулаты. Совершенно согласен!»
Наташа более уверенно улыбнулась: «Могу я вас пригласить, ко мне вечером, чайку попить? Я чудный пирог с вишней испекла. Может быть вместе фильм хороший посмотрим?»
Александр Климентьевич понял, что надо пресекать зло в зародыше: «Извините, сегодня вечером я занят. Очень занят!»
Наташа заметно скисла, поняла, что с ней не хотят встречаться: «Да?! Извините. Спрос не грех».
– Спрос не грех, да в нем намек, добру молодцу урок. – продолжил он тарабарщиной, чтобы замять неловкость.
– На что это вы намекаете? Вот так просто, обидеть хотите? – Наташа уже надулась
Александр Климентьевич подумал, что еще слез в подвале не хватало, если еще кто-то зайдет, вообще не отмоешься: «Вас! Никогда! Извините, это была шутка. Мне морковь в подвал отгрузить надо».
Наташа вроде бы передумала плакать, но забубнила ворчливо, переключаясь на дела в своем подвале: «Морковь. Конечно. Морковь превыше всего. Зачем друзья, да еще женщины, когда в жизни мужчины есть три мешка морковки».
Александр Климентьевич кленя свою слабохарактерность пробубнил: «Все не настолько трагично. У вас прекрасное платье. Вам очень идет. Увидимся».
