– Виктория, когда ты уже поймёшь, что я тебе не соперница? Я дочь твоего мужа, сестра твоего сына. Я даже не чья-то любовница.
Она усмехнулась:
– У твоего отца не может быть любовницы, милая, я даю ему всё, что необходимо. Я подарила ему сына.
Она противно улыбнулась мне. Её большие красные губы растянулись на пол-лица в неприятной улыбке, и я уже догадывалась, какую гадость она хочет сказать:
– Не то что твоя мать.
Эти слова кольнули меня в самое сердце, будто хлыст ударил меня по спине. Виктория знала, на что давить. Но я не подала виду, а лишь слегла улыбнулась ей.
– Не думай, что если я всего лишь дочь, а не сын, то мой отец не станет вступаться за меня. Я его ребёнок, как и Доменико, а ты всего лишь жена, причём вторая. Не забывай об этом, Виктория.
Я хотела уйти, но она схватила меня за руку:
– Не думай, что я не вижу, как ты крутишься вокруг моего сына, мерзавка!
– Вокруг твоего сына? Это мой брат, Виктория, всего лишь невинный ребёнок, не стоит заполнять его сердце той же чернотой, что и твоё! Ты просто ненормальная!
Она усмехнулась:
– Когда-нибудь ты уйдёшь из нашего дома, и Альфредо забудет тебя так же, как забыл и твою мать.
И как будто её работа противной мачехи была недостаточно хороша, она презрительно скользнула взглядом по моим длинным чёрным волосам, в точности таким, как у моей матери. Она знала, как отец их любил.
Я подмигнула ей:
– О, Виктория, ни мою мать, ни меня отец никогда не забудет.
На этих словах я отдёрнула свою руку от неё и ушла прочь, к дамской комнате. Мне было необходимо плеснуть в лицо холодной воды. Я чувствовала, что буквально сгораю от злобы.
Музыка в уборной играла так громко, что когда я оказалась здесь, мои ушли могли немного передохнуть от шума и болтовни. Я включила воду и, намочив ладони, приложила их сначала к лицу, затем к шее, освежая и восстанавливая свою кожу. Я взглянула на себя в зеркало, моё лицо и вправду было красным от злости. Виктория настоящая змея, которая и в подмётки не годится моей матери. Если бы не Доменико, то я бы преподала ей урок. Её слова о моей матери как яд касались моей кожи.
Меня отвлекли странные звуки, доносящиеся из кабинки туалета. Было похоже, что кого-то тошнит. Но когда я зашла, было так тихо, что я подумала, что я здесь одна.
– Здесь кто-то есть? – спросила я, прислушиваясь к тишине.
Я подошла к кабинке, из которой, как мне показалось, доносились эти самые звуки, и постучала.
– Извините, вам плохо? Я могу помочь?
Но в ответ снова тишина. Тогда я толкнула дверь, она оказалась не заперта.
Возле туалета на холодном полу сидела совершенно потрясающей красоты девушка, которую я заметила ещё в зале, она танцевала с Антонио Морелло, и тогда её вид был поистине испуганным. Неужели он сказал ей что-то ужасное? Он мог бы.
Я присела рядом с ней, её голова была опущена.
– Как ты, нужна помощь?
Она посмотрела на меня своими зелёными глазами.
– Мне очень плохо, мне нужно…
На этих словах её снова начало рвать. Я взяла её длинные волосы в руки так, чтоб они не коснулись унитаза.
– Похоже, ты отравилась.
Она слегка покачала головой.
– Как мне тебе помочь?
Мне было дико жаль видеть её в таком состоянии.
– Антонио, – прошептала она.
Господи!
– Он что-то сделал тебе?
– Нет. Найди его… он знает.
Её снова затошнило. Я никогда в жизни не видела такого бледного цвета лица, её кожа была словно мел. Испарина покрыла её лоб, я дотронулась до неё, чёрт, она была словно лёд.
