Привычное насилие - страница 14

– 

Я

…я работаю швеей на фабрике, – застенчиво промолвила Лика. Рядом с таким важным Борисом ее работа казалась незначительной и неинтересной. Но ведь так и должно быть?

– 

Это на той, что на окраине? А, понятно. И как у вас, покупает вообще кто-нибудь? – и, не дождавшись ответа, добавил:

–

Должно быть, ты там самая очаровательная швея.

От обилия комплиментов Лика уже и не знала, куда деться.

– 

Ты меня совсем засмущал, – сказала она, улыбнувшись и

против своей воли мило покраснев.

Так, разговаривая обо всем и ни о чем конкретно, они гуляли по парку часа два. Вернее, говорил в основном Борис: о работе, о школе, о машинах, о брате и родителях. Лике оставалось только восхищенно ахать, удивляться и время от времени говорить «еще бы!», «естественно», «конечно», «какой кошмар!» Это было очень удобно, так как в тени Бориса она чувствовала себя еще более неуверенно, смущенно, зажато, как первоклассница перед строгой учительницей. И вместе с тем от него веяло такой непоколебимой уверенностью в себе и особой мужской энергией, что она могла чувствовать себя с ним как за каменной стеной.

После вчерашнего ливня воздух был особенно ароматен. Вдыхая полной грудью, Лика шла по обочине, с наслаждением шурша медно-желтыми, зелеными и багряными листьями, утопая в них по щиколотку и с восхищением смотря снизу вверх на Бориса, любовалась тем, как он вдохновенно, глядя прямо перед собой, размахивая руками, страстно рассказывает о последнем матче любимой футбольной команды. Футбол Лику не интересовал, и в нем она ничего не понимала. Но Борис об этом рассказывал так захватывающе, так был увлечен, что Лика уже была готова посмотреть следующий матч вместе. Может быть, ей действительно просто не хватало человека, который бы ей все объяснил про футбол, как сказал Борис.

Пройдя почти весь парк по периметру, они вышли на живописную поляну: там росли одни лишь клены, которые все сплошь покрылись желтыми листьями, под лучами солнца превращавшимися в золото. И трава под ними тоже была усыпана золотом. Только стволы чернели, придавая этой картине контрастности. Лика замерла от восторга. Заметив, что она встала на месте как вкопанная и очарованными глазами впитывает красоту осени, Борис предложил: «Давай сфоткаемся?» И тут же бросился к ближайшему прохожему с просьбой сфотографировать их. Уже через секунду он взял Лику за руку (это произошло так внезапно и вместе с тем естественно, что она поняла это, только почувствовав, как мурашки бегут от ладони вверх) и повел на середину поляны, в средоточие красоты. Там Борис обнял ее за талию и мягко притянул к себе. Все это было так непринужденно и спокойно, как будто они уже давно встречаются и он это делает каждый день. А Лика… Лика никогда еще не чувствовала себя такой робкой, слабой и защищенной. Воздуха стало не хватать, а все тело, казалось, было наэлектризовано и готово вспыхнуть. Тогда Лика подумала, что за такой момент можно отдать жизнь, потому что быть счастливее уже невозможно. Именно этот миг был запечатлен на фотографии, стоящей в рамке. Миг исполнения самого заветного желания. Миг, когда жизнь ее изменилась навсегда.

Борис освободил ее из своих объятий и подошел к прохожему, чтобы поблагодарить и забрать телефон, потом вернулся к ней, предложил пойти в кафе неподалеку, снова взял за руку и уже не отпускал, пока они не пришли. На входе он галантно открыл перед ней дверь и пропустил вперед. Кафе называлось «Грузинский дворик», внутри на белой штукатурке стен красовались росписи: грозди винограда, уютно-обветшавший домик, утопающий в развешанном белье, бочки с вином, сцена, изображающая знаменитое грузинское застолье. Круглые столы, деревянные стулья, старые серванты, пестрые ковры-дорожки создавали ощущение домашней обстановки. Приглушенный свет добавлял укромности.