Успокаивающе касаюсь розовых клиушек мелкой. Ничего страшного. Посмотрим опасных, а потом попросим обычных. Щенрика там или гвугаря. Или хвырёнка. Пятнистого.
– Свою рекомендацию я основываю на собственном суждении о том, что может считаться опасным на Араукане, и предлагаю эту услугу безвозмездно и без намерения обидеть, – заученно тараторит он в регистре уррисского для юридических контрактов.
Потом замолкает и смотрит на меня, будто чего-то ожидая. Ну конечно!
– Я принимаю рекомендацию как таковую, непредвзято и добровольно! – откликаюсь я в том же регистре. Мелкая одобрительно сплющивает фыхар.
Ко мне прижурчает полый кристалл. Внутри что-то клубится и вихрится.
– Это у обыкновенный, – гордо бугрясь, поясняет продавец. – Очень редкое существо. Издаёт звуки, приятные для слуха большинства арауканцев. Излучает энергию. Опасным становится в период размножения, когда разряды становятся мощнее и бьют по движущимся объектам. Неприхотлив и миловиден.
Я изучаю у обыкновенного. Интересно, можно его приспособить, чтобы колымагу заряжал? То-то вурки будут довольны!
– Вот это, – продолжает продавец, подталкивая ко мне свёрток, – аламанский шфрыгль. Очень занятное существо, ещё никто не сумел зафиксировать всех его трансформаций. Они происходят каждые семь уррисских дней. Жаль, что именно сегодня он закуклился. Об этом звере можно написать не один научный труд, очень непредсказуемое и, если можно так выразиться, изобретательное создание. Минус: нужен многофункциональный, крепкий вольер с широким диапазоном условий. И пищу каждый раз приходится подбирать новую. И если вырвется, много мороки. Опасен, смертельно опасен.
Мы с мелкой отодвинулись от шфрыгля. Показалось, что он на нас смотрит.
– Вот в этой симпатичной коробочке синелапый аилоид. Плюётся солью. Насколько я знаю, она разъедает покровы арауканцев?
Агауга чуть не выколупалась из магазина. Удержала её только необходимость соблюсти все правила вежливости.
– Вот этот красавец агрессивен, силён и ограниченно разумен. Породистые лючонги – удовольствие не из дешёвых. В ярости они не разбирают своих и чужих, поэтому ценятся как бойцовские животные. В других отношениях практически бесполезны.
Зверёк порыкивает, играет мускулами многочисленных пляк, мощно грохается на пол клетки и рвёт подстилку, разбрасывая в стороны мелкие клочки.
– А это кто такой? – зачарованно булькает Агауга. Её квырь указывает на последнюю, самую крепкую клетку.
– Уууу, уважаемоея! Ты выбралола опаснейшее животное в обитаемом мире.
Обчамкиваю опаснейшее животное. Сравниваю с теми, которых нам уже представили. Как-то не впечатляет. Вон, бойцовский лючонг хотя бы на прутья бросается, а этот сидит, почти не движется и смотрит.
– Как оно называется?
– Тщще-ло-ек! – внушительно клокочет продавец, выпуская струйки жёлтого пара.
– Оно не выглядит опасным, – болбочу я.
– Араукан находится на отшибе, и до вас они пока не добрались. Один тщще-ло-ек, возможно, хрупок и тщедушен, но когда их много, они налетают жадно и безжалостно, подминая или сметая всё и вся. Я бы не стал его предлагать вам, уважаемые, но вы просили опасных животных. И вот.
Существо бледно-розового цвета, с четырьмя пляками, со странными наростами и совсем не слизкое, вызывает что-то вроде брезгливой жалости. Тщще-ло-ек распрямляется и подчвякивает к толстой прозрачной стене, отделяющей его от мира.
