Что невозможно, если только кто-то – или множество людей – не приходят сюда регулярно по какой-то не известной мне причине. В которой наверняка нет ничего хорошего.
Я пытаюсь пройти по следам, идущим вокруг стола, но я не закрыла двери погреба – потому что мысль о том, чтобы оказаться закупоренной здесь наедине с разъяренным темным эльфом, казалась мне тогда не самой лучшей. Поэтому сейчас сюда проникает дождь, мочит пол вокруг подножия лестницы и уничтожает оставленные здесь следы. А те из них, которые он не размывает, уничтожаю я сама, поскольку с моей одежды тоже стекает вода.
Я еще раз обхожу погреб, пытаясь отыскать вход в какую-нибудь тайную комнату или спуск в подпол, находящийся еще ниже, отыскать что-нибудь такое, что могло бы объяснить вдруг исчезающие следы. Но так ничего и не нахожу.
Ничего нет ни за полками, ни под столом, ни в углах. И ничего за гобеленом – кроме огромного количества пыли, от которой у меня начинается приступ чихания и кашля, когда я отвожу его от стены, чтобы проверить, что находится за ним.
Пока я пытаюсь восстановить дыхание – и перестать чихать, наверное, в тысячный раз, – луч моего фонарика освещает сам гобелен. Это типичная сцена морского курорта на острове Галвестон, относящаяся к началу двадцатого века. На заднем фоне виден радостно выглядящий океан, над ним раскинулось окрашенное во множество цветов небо, на горизонте заходит солнце, а на переднем плане я вижу большой круглый отель с круговыми балконами. На пляже перед отелем стоит пляжный зонт, и под ним на деревянном шезлонге лежит раскрытая книга.
Возле шезлонга лежит надувной круг для плавания и стоит ведерко со льдом и бутылкой шампанского, а на маленьком столике, поставленном рядом, сверкает хрустальный бокал для шампанского. В нескольких ярдах от всего этого виднеется большая круглая груда жердей, как будто кто-то планирует развести костер.
Этот гобелен выглядит совершенно несуразно и абсолютно не вяжется с тем, что я теперь знаю о Школе Колдер. Неудивительно, что его поместили в старый погреб, когда-то использовавшийся для хранения корнеплодов, – я не могу себе представить, чтобы моя мать позволила повесить нечто подобное в коридоре нашей школы. От него слишком веет жизнерадостностью из-за его веселых ярких цветов, а от этого костра, готового вот-вот вспыхнуть, исходит слишком осязаемая надежда.
Однако странно, на что ты обращаешь внимание, когда ты ребенок, а на что нет – вообще-то, я помню, что здесь и раньше висел гобелен, но я совершенно не помнила, чтобы он выглядел именно так – таким веселым, затейливым и ярким. Думаю, когда я была маленькой, он казался мне чем-то естественным и нормальным, меж тем как теперь он выглядит слишком радостным для такого места. Для такого острова.
Но время идет, и, если я не появлюсь в общежитии после окончания занятий, то меня будут ждать большие неприятности. К тому же я слышу, что шторм становится все неистовее.
Так что мысль о том, чтобы оставить Джуда и даже Жан-Люка посреди всего этого ужасающего ненастья, начинает устраивать меня все меньше – несмотря на мои подозрения. Мне надо найти их – или повернуть назад и возвратиться в общежитие одной.
Я возвращаюсь к лестнице и, сунув телефон обратно в карман начинаю подниматься к дверям погреба. В небе сверкают молнии, непрерывно гремит гром. Я никогда не боялась штормов, но этот кажется слишком уж остервенелым, даже для Мексиканского залива.
