– Изрядно ляпнуто, – хихикнула корнетова сабля-болтушка. – Кримхильда, признайся: тебе понравилось?
Кримхильда отмолчалась. Зато дрогнул лежащий на траве стилос, подполз к таблетону, коснулся воска острием и замер, дожидаясь приказа. Прапорщики, как по команде, бросили хлопать, с опаской косясь на болтливые сабли и бодрый стилос. Пожалуй, офицеры начали раскаиваться в опрометчивом решении секундировать другу.
– Вот таким образом, – подытожил барон, становясь в позицию. – Не беспокойтесь, ваша честь получит полное и окончательное удовлетворение. Без опасений подвергнуться наказанию от властей. Начнем?
– Начнем! – взвился корнет, теряя остатки хладнокровия. – Если вы думаете, что чин вкупе с этими дурацкими саблями помогут вам…
Не тратя времени на разведку, он кинулся вперед, молотя саблей, как цепом. Барон отступал, держа дистанцию. Всего дважды он принял клинок на клинок, уводя атаку в сторону. Звон металла, а также посыпавшиеся от столкновения искры еще больше раззадорили юного Лефевра. Корнет решил, что весь предыдущий спектакль был розыгрышем с целью заморочить ему голову и принудить к отказу от дуэли с этим маленьким фанфароном. Ничего, сейчас мы покажем, кто здесь мыльный пузырь, паршивая ищейка, а кто – гордость легкой кавалерии…
Вот, значит, вам, сударь, с размаху – «голубь садится на правое плечо».
А вот, значит, вам, сударь, «голубь садится на левое плечо».
А вот, сударь, «мама целует в лобик». Коротко, от локтя.
С «лобиком» вышла неувязка. Когда корнетовым «голубкам» не удалось изгадить плечи барона, Конрад сделал короткий шаг назад и вбок, переводя саблю по дуге острием к земле. У Кримхильды на крестовине изнутри крепился «палюх» – плоское кольцо из металла, защищающее большой палец, для чего «палюх» был раскован в щиток. Эта конструкция позволяла ловчей удерживать оружие и с большим успехом использовать инерцию увесистого клинка при закручивании удара. Как, например, сейчас.
– Ляпсус! – с удовольствием изрекла сабля, смачно припечатав снизу запястье корнета. – Имеем честь сообщить о неоспоримом факте. Овидий, записывай: наша светлость опозорила корнета Франца Лефевра один раз!
Стилос быстро застрочил по таблетону. Письмена, возникая на воске, вспыхивали темным пламенем и исчезали неведомо куда, оставляя чистую поверхность.
Прапорщики дружно попятились, делая знак от сглаза.
– Достаточно? – спросил барон, недоумевая, откуда сабля знает имя вспыльчивого корнета. Осведомленность спец-арсенала в самых разных вопросах давно была темой для разговоров в среде квизиторов. – Предлагаю считать дуэль законченной…
– Никогда! – выдохнул Лефевр и ринулся в бой.
На краю луга с акаций облетали рябые листья, безразличные к дуэлянтам.
* * *
Карету барон перед началом дуэли отпустил, о чем теперь весьма сожалел. На окраине не то что агитатора – обычного извозчика не поймать. А до «Приюта героев» с полчаса топать придется.
В наступающей темноте.
По колдобинам.
День выдался тяжелым. Обер-квизитор устал, как гончая, загнавшая дюжину лис. С той лишь разницей, что он еще никого не загнал. Ну, разве что семь раз опозорил нахального корнета против одного-единственного косвенного позора в голень. Изловчился-таки, щенок. Ну и ладно. Идеалы недостижимы, не стоит терзать печень понапрасну.
Хотелось добраться до гостиницы, упасть в постель и провалиться в сон.
– Прочь, хамье! Лучше укажите мне дорогу в отель, и я готов буду вам заплатить…
