Выпрямив спину, я делаю шаг к двери.
– Конечно, у вас должны быть и другие кандидаты. – Еще шаг. – Мне не стоило приходить. – Сердце замирает, когда пальцы сжимают ручку двери. – Всего доброго.
Он цокает языком и вздыхает.
– Ладно уж, придется вас взять.
Внутри у меня все переворачивается, словно от небольшого землетрясения.
– Меня злит, что я не могу со всем справиться один, но против правды не поспоришь. Мое зрение уже не то, что раньше, и найти что-нибудь меньше дуба мне теперь не под силу. А этот проклятый паралич, – он вытягивает дрожащую руку, – не позволяет мне выйти из дома.
Значит, он нуждается во мне, как и я в нем, – я спасена. Я не глупа и, несомненно, смогу выучить все, что мне необходимо знать, и стать незаменимой для господина Бэнвилла.
– Полагаю, вы уже познакомились с моей женой Имоджен?
– Нет, господин Бэнвилл. Еще нет.
– Ах вот как! – Он выдыхает сквозь зубы. – Боюсь, у вас с ней мало общего.
– Уверена, мы с ней прекрасно поладим.
Я уже не так в этом уверена, когда Прайс ведет меня вечером в главный дом на ужин.
– Госпоже не так уж много времени понадобится, чтоб сбить с тебя спесь, – произносит он.
– Спесь?
Он ускоряет шаг, насвистывая. Боже, как же он самодоволен. Боже, как же хочется стереть эту ухмылку с его лица и сбить с его походки эту беспечность. Он открывает дверь кухни и проходит вперед.
– Тут новенькая. – Он кивает в мою сторону.
– Да ну? – Тучная женщина стоит перед плитой и помешивает какое-то зловонное варево. Ее очертания проступают из пара – у нее красное лицо и блестящие от жира волосы, она принюхивается к своей стряпне и утирает нос тыльной стороной ладони.
Я пытаюсь улыбнуться.
– Миссис Прайс?
– Так меня зовут. – Она прищуривается.
– Я Мод Ловелл, новая ассистентка мистера Бэнвилла. – Лицо уже болит от приклеившейся к нему улыбки, но я стараюсь удержать ее в надежде на какой-нибудь ответный признак дружелюбия. Тщетно.
Она возвращается к своему вареву.
Прайс садится за стол, и я следую его примеру, передо мной тут же возникает тарелка. На ней толстые серые ломти мяса и горка картофельного пюре с непробитыми комочками и серыми пятнами. Дурно пахнущей смесью оказывается некое подобие подливки. Говядина твердая и неподатливая, резать и жевать ее утомительно, но я голодна и мне холодно, а эта еда по крайней мере согревает, к тому же вряд ли отравлена.
Супруги не разговаривают, а мне в голову не приходит решительно ничего, чем я могла бы с ними поделиться, так что остаток ужина мы проводим в тишине, которую нарушают только хлюпанье, жевание и глотание, а иногда отрыжка одного из моих сотрапезников.
Прайс приканчивает свою порцию и вылизывает тарелку. На его подбородке остатки «подливки». Он удовлетворенно вздыхает, возвращает тарелку на стол и утирает лицо рукавом.
Где-то звонит колокольчик.
– Тебя зовет госпожа, – говорит миссис Прайс, глядя куда-то поверх моей головы.
– Ага. – Прайс встает, рыгает, разворачивается на каблуках, делает шаг, другой и снова поворачивается. – Тебя. – Его палец указывает на мое лицо. – Она тебя зовет.
– Ах да! – Я поднимаюсь, разглаживаю юбки и неохотно следую за ним в глубь дома.
Прайс останавливается перед крайней дверью слева и говорит:
– Пришли. – И его шаги громыхают в обратном направлении.
Даже не знаю, чего ожидать от Имоджен Бэнвилл. Может быть, она окажется хрупкой болезненной женщиной, возможно нервной, неспособной контролировать никчемную прислугу? Уже заготовив для нее немного жалости, я стучусь в дверь.
