Дормидонт Нилович достал из кармана платок и тщательно протер лоб, на котором блестели крупные капли пота.
– Да я-то што? – он виновато оглядывался по сторонам. – Сижу тут… опенок опенком… Дай, думаю, спрошу, пошто она рыбку-то не пробует. Нет, коли энтова ей неидет так ты скажи, пошто не скажешь-то. Я хоть и дед дремучий, а пойму.
Он помолчал немного, покачал головой:
– А палец-то на што? – дед поучительно выставил вверх указательный палец в качестве средства для начала общения. – У нас, в деревни-то таково обращение было. Во-о, суть где! В пальце. Он те и перст, он те и глас!
Старик несколько раз потряс поднятой рукой, пристально обводя присутствующих насупленным из-под бровей взглядом.
Елизавета Капитоновна сумела догнать Инессу Львовну у дверей номера.
– Вы что-то хотели мне сказать? – Инесса Львовна резко обернулась, сжав губы в гримасу обиды и презрения.
Елизавета Капитоновна, считая себя ответственной за произошедший неприятный случай, смутилась и покраснела. Инесса Львовна была готова вскипеть, бросить какую-нибудь дерзость в лицо Елизавете Капитоновне, но, видя, в каких расстроенных чувствах пребывала хозяйка гостевого дома, смягчилась, остыла и примирительным тоном сказала:
– Я не дурочка, я все понимаю. Не ваша в том вина, что старик совсем выжил из ума.
– Инесса Львовна. Я организую так, что, впредь, Дормидонт Нилович будет посещать столовую отдельно от гостей.
– Спасибо вам. Я ценю вашу заботу, – Инесса Львовна натянуто улыбнулась и скрылась в номере.
Елизавета Капитоновна, спускаясь в столовую, встретила Дормидонта Ниловича. Старик, кряхтя, поднимался ей навстречу:
– Ну, спасибо, хозяюшка… вижу, сделал малость лишку… так извиняйте уж меня. Будут в рай зачислять, так оно мне и зачтется…
Стараясь держать себя спокойно, четко выделяя каждое слово, Елизавета Капитоновна произнесла:
– Уважаемый Дормидонт Нилович. Рада слышать, что признаете свою вину за случай в столовой и, надеюсь, вы извинитесь перед Инессой Львовной.
– Пошто не извиниться-то?! – старик, недоумевая, развел руками. – За извини плату не требуют…
И, постукивая палкой, он, охая, продолжил медленно подниматься по лестнице.
Глеб из ковша плеснул воду на каменку печи. Послышалось шипение, и клубы пара, обдав жаром лицо, окутали баню. Распаренный березовый веник источал аромат летнего леса. Глеб еще раз окунул его в таз, достал, дал сбежать воде и начал легко помахивать над лежащей на полке Люсей.
– О! Как чудесно, Глеб! Нет, русскую баню ничем не заменишь. Как здесь хорошо. А какой стоит аромат соснового и березового леса! – Глеб похлестывал веником спину Люси. – Я не жалею, что настояла на нашем приезде сюда.
Лицо Люси раскраснелось от жара, глаза блестели:
– Интересно, как там наша дочурка с мамой? Надо им позвонить.
– Завтра с утра пойдем на вершину, оттуда, говорят, есть связь с миром. Я тоже пытался позвонить на работу, но телефон – вне зоны действия сети.
– Надеюсь, ты не собираешься и тут заниматься своей работой? Дай преступному сообществу вздохнуть свободно и насладиться безнаказанностью.
– Но… от бездействия у меня притупится профессиональный нюх.
– Опять ты мне про свой нюх… После сегодняшнего инцидента за ужином я уже боюсь, как бы и здесь не произошло какое-нибудь преступление, – иронично заметила Люся.
Уже совсем стемнело. Елизавета Капитоновна в столовой встречала гостей:
– Проходите, проходите, милые гостюшки… прошу на чашечку чая. Надеюсь, наша банька пришлась вам по вкусу?
