– Ладно шеф, как скажешь, – пожал плечами Кумай. – Обратно тоже обходным, или по прямой?
– Не знаю еще, не хочу думать об этом, голова и так раскалывается. Будем решать проблемы по мере поступления.
Поглощая скудный завтрак, сидели молча зависшие в мыслях и раздумьях. Доев свой засушенный хлеб с плесенью, Кумай вытащил из кармана тряпку, вытер лицо, руки, извлек из сумки небольшой брусок, и стал медленно водить лезвие штык-ножа по камню, издавая неприятный звук. Люгер не слышал этого, пребывая в мрачных мыслях, даже не замечая, как доел тушенку, и впустую скрежетал ножиком по дну банке.
– Пора, – неожиданно произнес Люгер и резкими движением поднялся на ноги, чуть не ударившись головой о низкий потолок. – Ждите меня у ворот, много не берите, пойдем на легке.
– Понял шеф, – кивнул Кумай, наспех собрав пустую тару, застегнулся и скрылся за серой тканью.
Люгер взгромоздился на пень отряхнув от еды свой зеленый свитер и темные штаны. Долго осматривал большой палец правой ноги, вылезающий из дырки в носке, затем снял их и кинул в угол, где стояли берцы. Быстро и ловко повязав на голые ноги портянки, втиснув в длинные кирзовые сапоги. Проверяя комфортность, постучал подошвами сапогов по деревянному полу, и подошел к стене с узким окном.
Взяв с окошка маленький, треснутый осколок зеркала, Люгер посмотрел на свое отражение и тяжело вздохнул. Свободной рукой попробовал пригладить светлые, седеющие волосы, торчащие на макушке и не ухоженную короткую бороду. Уставшие глаза смотрели на себя и не узнавали. Большие темные подглазины, на морщинистом бледном лице, и продольный, рваный шрам на левой щеке, придавали отталкивающий, пугающий вид. Осторожными движениями большого пальца провел по большому рубцу, от переносицы до подбородка, разрывающего обе губы.
Отложив зеркало, Люгер пристегнул к себе ремень с обрезом одноствольного ружья, вставленного в кожаный чехол. Пистолет Токарева, лежавший под подушкой, сунул за пояс сзади, и накинул на себя свой брезентовый плащ. В карманах обнаружил только три патрона с отлитой стальной пулей под двенадцатый калибр и пару с дробью, а также вторую полупустую обойму для пистолета. Лезвие маленького ножичка, обтер и положил в карман штанов, а полупустую флягу прицепил карабином на ремень. Потоптавшись на месте, осмотрел полутемную комнату, одернул плащ, и резко развернувшись направился к выходу.
Свет на секунду ослепил, заставив зажмурится. Утро начиналось солнечным и приятным, все вокруг было тихим, спокойным, умиротворенным. В лесу, откуда ночью летели пули, сейчас доносился красивый и звонкий переклич птиц. Вокруг витал запах дыма от не догоревшего костра перемешанный и с утренней прохладной свежестью. Лагерь спал, лишь часовые на вышках, прячась за бревенчатой оградой, слегка выглядывали за стену, проверяя обстановку.
Ноги сами принесли Люгера к телу убитого. Немного постояв рядом, осмотрел плотную ткань, накрытую на труп, молча переглянулся с часовым, приветствуя молчаливым кивком, и направился к западным воротам. По дороге заскочил справить нужду и помыв руки, дошел до места, где ждали Кумай и Серб.
Второй напарник отличался от рослых Люгера и Кумая не только не высоким ростом, но и бритой головой, нервозными, бегающими в стороны глазами и постоянно приоткрытым ртом. Серб был одет легко, тонкая куртка с капюшоном переходила в матерчатые, серые штаны и кирзовые сапоги, из которых правый был умышленно укорочен под короткий нож, рукоять которого вполовину выступала наружу.
