Помня об этой угрозе, Роман подсознательно, не признаваясь в этом даже себе самому, оставлял работу над своим главным романом на «чёрный день».
А пока всё было в порядке, порох в арсенале для холостых выстрелов ещё имелся, и Роман без устали бил по клавишам своего ноутбука всеми десятью пальцами, и радовался жизни.
Он жил один, не позволяя женщинам ограничивать свою свободу. Ему наконец-то удалось купить новую квартиру – небольшую, но весьма приличную и очень удобно спланированную, куда он и намеревался перебраться в ближайшем будущем. Старое жилище Романа настоятельно требовало са́мого капитального ремонта, там царил, предваряя близкий переезд, жуткий бардак, в котором даже ему самому, закоренелому холостяку, было уже неуютно. В новой квартире ещё шли последние отделочные работы, и Роман решил одним махом разделаться со всеми неудобствами, решив удрать на неделю-другую куда-нибудь на нейтральную территорию. О поселении у Светки не могло быть и речи – он не терпел таких плотных отношений со своими подругами, – поэтому, по совету одного хорошего приятеля, эстета и пижона, решил поселиться в пансионате на природе. По утверждению приятеля, место было сказочной красоты и сейчас не такое людное (зима – одни праздники миновали, до других пока не близко). Хоть Роман и не любил долго оставаться в одиночестве, всё же согласился. Он уладил срочные дела с издательством, решил остающиеся вопросы с ремонтными бригадами в обеих квартирах, быстро собрал вещи, и вот уже три дня жил в доме отдыха, находя особую прелесть в малочисленности постояльцев и тишине этих действительно красивых мест.
Перехватив поудобнее сползший с плеча ремень этюдника, Ефимов поднялся по ступеням парадного входа, над которым витиевато нависало: «пансионат „Приют пилигрима”» и толкнул дверь. В пустынном просторном холле, где в углу на диване кто-то сидел, уставившись в книгу, он сгрудил прямо на пол неуклюжий этюдник, кофр с аппаратурой и сумку со всякой одёжной всячиной, и подошёл к стойке администратора, чтобы зарегистрироваться. Ему понравилось отсутствие назойливых коридорных служащих, норовящих схватить вещи и тащить куда угодно по первому требованию, а потом скромно, но неотвязно ожидающих мзды за свои услуги.
Ефимов попросил у девушки в форменной одежде за стойкой поселить его в номере с видом на монастырь, ответил на ряд скучных формальных вопросов, где-то расписался и, получив ключи, направился к оставленным вещам. Тут-то как раз и появился вялый парень, одетый, как и подобает коридорным, и молча подхватил кофр.
– Возьмите что-нибудь другое, – сердито сказал Ефимов, отбирая у парня кофр, и направился к лифту, злорадно слушая, как за спиной раздаётся пыхтение и стук острых углов этюдника по чужим коленям.
Едва очутившись в номере, Ефимов прошёл сразу к окну и отдёрнул шторы. На холме в ответ блеснули купола монастыря. Ефимов довольно хмыкнул и только тогда осмотрелся.
Незаметно потирая ушибленное бедро, коридорный получил трудно доставшиеся чаевые и, наконец, исчез. Ефимов облегчённо вздохнул и занялся распаковкой вещей.
Всё началось с того, что в восьмом классе родители купили Ефимову фотоаппарат «Смена». Уже в девятом классе школьная стенгазета была немыслима без его фотографий. Если раньше лист ватмана, висящий на стене рядом с учительской, привлекал к себе только злых осенних мух, то с участием Ефимова каждый новый её выпуск становился маленьким событием.
