Первую неделю Ян работает с восьми до пяти. Каждый день. И каждый вечер возвращается в темную квартиру. Ему не привыкать – всю свою жизнь он возвращался в пустую тихую квартиру. Но на этот раз квартира даже не его. Ни разу не возникло чувство, что он пришел домой.
Иногда он садится к столу, и тогда продолжается вечная борьба Затаившегося с Бандой четырех. Но чаще всего устает настолько, что плюхается в кресло перед телевизором.
Ян уже знает имена всех детей – Лео, Матильда, Мира, Фанни, Катинка… и так далее. Он уже знает, кто разговорчив, кто молчалив, кто начинает злиться, когда падает, а кто плакать, кто предпочитает говорить, а кто – слушать.
У детишек столько энергии! Если их не заставить сидеть смирно, они всегда в движении, всегда куда-то торопятся. Ползают, бегают, прыгают, копаются в песочнице, лазают по шведской стенке или качаются на качелях, желательно все сразу.
– И я хочу! Еще давай!
Конечно, дети сражаются за внимание взрослых. Но Ян ни разу не замечал, чтобы кого-то не приняли в игру, оттолкнули, чтобы кто-то ушел в себя, как он когда-то.
Группа казалась совершенно гармоничной, близость Санк та-Психо почти не ощущалась. Но время от времени звонил будильник в кухне – кого-то надо отвести к лифту или забрать. Но это тоже входило в распорядок дня, хотя Ян особенно внимательно присматривался к Лео. Похоже, отец его – законченный параноик. Все его ненавидят…
По средам они ходят на прогулку в лес, который начинается сразу за границей больничной территории. Надевают на детишек желтые светоотражающие жилеты и цепочкой выводят за калитку. Во многих детских садах теперь используют длинный канат с петлями. У каждого своя петля. Но в «подготовительной школе» придерживались доброго старого способа: дети шли парами, взяв друг друга за руки.
Ян всегда немного нервничал на этих прогулках, но что делать… по крайней мере, он не один, Мария-Луиза и Андреас рядом. Они шли сквозь заросли уже пожелтевшего папоротника – здесь тропинка пролегла совсем рядом со стальной оградой торца Санкта-Патриции.
Мария-Луиза взяла его за локоть:
– Надо следить, чтобы дети не подбегали близко к ограде.
– Почему?
Она поморщилась:
– Сирены завоют… они закопали там кучу всякой электроники.
– Электроники?
– Ну да… детекторы движения, или как они там называются.
Ян кивнул и посмотрел на ограду. Никаких детекторов не видно. С внутренней стороны густо посажены ели – скорее всего, как защита от любопытных глаз. Но все же он разглядел за деревьями посыпанную гравием дорожку и какие-то желтые, низкие, похожие на бараки строения. Ни души.
Он вдруг вспомнил женщину в черном у ограды. Ее темные глаза… как у Алис Рами. Но Рами его ровесница, а эта как минимум вдвое старше.
Дети вообще не обращают внимание на ограду, они топают в своих осенних пуховиках, держатся за руки и обсуждают находки на обочине тропинки: муравьи, корни деревьев, сухие листья.
Внезапно Ян услышал тихое журчание. Широкий ручей с черной, бегущей извивающимися жгутами водой. Прямо крепостной ров. Он огибает заднюю сторону больницы и поворачивает на юг. Интересно, успокаивает ли больных шум бегущей воды?
Через ручей переброшен маленький деревянный мостик с перилами. Детишки парами переходят его и направляются к лесу.
