– Опять спешишь со словами, хозяин… – проворчал недовольный мужской басок. – Неужто так и не поумнеешь никогда?
– Кто здесь? – вскинулся Тарас, изумленно озираясь по пустой светлице. – Или мне чудится?
– Домовой я, ваш… – степенно ответил невидимый собеседник. – За добром Куниц глядеть приставленный.
– А чего только теперь голос подал? – удивился Тарас. – Замечать, мне тебя и в прежние времена иной раз случалось, мельком, – но отозвался впервые.
– Раньше тебя, хозяин, и без меня было кому уму-разуму учить… – вздохнул домовой. – А теперь, видно, самому придется… И не меня ты видел. Это суседко со своей кикиморой больше по дому шныряют. Бездельники…
– Сам такой… – тут же отозвался откуда-то из-за печки скрипучий женский голосок, бросаясь, похоже, в привычную перепалку. – За скотиной и по двору мой муженек глядит; я – и по дому прибираюсь, и птичник чищу, и кушать готовлю. А он только жрет в три пуза и будто бы за хатой присматривает. Можно подумать, если отвернется, так и стены разъедутся, и кровля обрушится. Да этот дом еще всех нас перестоит!
– Э, да вас тут целая куча обитает? – еще пуще удивился парень и прибавил неожиданно зло. – Ну, и куда ж вы, тля запечная, глядели, когда бабушка умирала? Меня в доме не было, а вы-то, почему не помогли своей хозяйке? Почему не сберегли? Вот похороню бабушку, так прежде чем на Запорожье уехать – сожгу эту лачугу вместе со всеми вами! – пригрозил и самому себе удивился. Что-то, в последнее время, слишком часто стал других огнем пугать…
– Не серчай, хозяин. Старая ведунья сама так решила… – сочувственно прошелестел женский голосок. – И не нам противиться ее воле. Видно – срок Аглаи Лукинишне из Яви уходить пришел…
– Пришел, ушел… – сердито оборвал бормотание кикиморы Куница, не слишком и прислушиваясь к ее словам. – Молочко из блюдца хлебать, на дармовщину, все берегини в два рта горазды, а как помощь от вас понадобилась – сразу овечками заблеяли. Чего проще, на мертвую свалить?.. Чай, отрицать не станет!..
– Да погоди ты браниться, хозяин… – еще один мужской голос вторил женскому тенорку, доносясь из-под лежанки. – Это только реки всегда текут с горы да в море, и дождевые капли – сверху вниз падают, а в мире людей, многое не по нашему хотению деется.
– Вместо того, чтоб умничать, вовремя б водицы холодной испить подали. Может, и пожила б еще бабушка.
– Дык, объясняю тебе неразумному, – в женском голосе прорезались едва заметные сварливые нотки. – Это ж не просто еще одна старуха преставилась, а Ведунья из Яви ушла… Сама, по своему хотению! Значит, так надо! Может, место освободить решила? И не нам ее удерживать…
– Ну-ну… – Тарас до сих пор совершенно ничего не понимал и начинал сердиться по-настоящему. – И для кого ж это моя бабушка так старалась, что умереть поторопилась? Уж не о тебе ли разговор?
– Умолкни, кикимора бестолковая! – цыкнул на жену суседко. – Видишь: молодой хозяин в растерянности чувств пребывает. Намеками да недомолвками тут не обойтись. А все как следует растолковать надобно.
– Чего ж Аглая сама ему не объяснила? – резонно заметила домовиха, не собираясь уступать мужу.
– Может, не успела?
– Вот ведь свела судьба с недоумком! – взвизгнула раздраженно кикимора. – По всему видать, что у тебя голова только для ношения шапки и предназначена! Не успела… – передразнила мужа. – Это ж Ведунья, чурбан ты стоеросовый! Она – никогда и ничего зря не делала. Может, её внучёк еще в полную силу не вошел, а может – от чего другого уберечь сопляка хотела?..
