– Как он вообще жив остался? – удивился Кирилл, разглядывая снимок смеющегося Максима Холмогорцева, еще не догадывавшегося, какая судьба ждет его совсем скоро.
– Бывает и так. Пуля застряла внутри, расколола череп, мозг в итоге был поврежден и пулей, и осколками. Насколько я знаю, Холмогорцеву пришлось удалить глаз и часть мозговых тканей. К чему это приведет – можно будет определить, лишь когда он проснется.
– Да уж… А я думал, мне по жизни не везет!
Теперь Ян без труда представлял другую картину, значительно отличавшуюся от версии, с которой работал Костюченко.
Кто-то действительно пришел к этой квартире в тот вечер – то ли убивать, то ли ограбление пошло не по плану… В любом случае, на Максима напали сразу же, одного выстрела хватило, чтобы он потерял сознание. Он был неплохо подготовленным парнем и при любом другом раскладе попытался бы сопротивляться, однако следов сопротивления не было на руках ни у него, ни у Эллы.
Элла же до последнего оставалась на диване, попасть в нее со стороны двери не составило большого труда. В девушку выстрелили дважды: в лицо и грудь, обе раны были смертельными, умерла она быстро. Нападавшие ушли, уверенные, что живых в квартире не осталось…
Ну а Максим пришел в себя. Соображать нормально он уже не мог, хотя был еще не так плох, как на допросе. Скорее всего, он запер дверь, увидел, что Элла неподвижно лежит на диване в темноте, и решил ее не будить. Медики, с которыми говорил Ян, пояснили, что травма мозга развивалась постепенно – по мере того, как Максим двигался. Если бы ему помогли сразу же, у него еще остался бы шанс вернуться к нормальной жизни…
Но приехали не готовые помочь ему люди, а дежурные. И они тоже не желали Максиму зла, просто им ситуация показалась однозначной. Парня, которому и двигаться-то было нельзя, скрутили, потащили к машине… И в какой-то момент та самая надежда на полное выздоровление оборвалась. Чудом можно было считать уже то, что он вообще остался в живых.
Однако вспомнить, что именно произошло, он больше не мог. Максим не притворялся на допросах, он и правда стремительно забывал свою жизнь. Если утром он еще знал, кто такая Элла, то потом она исчезла из его мира – живая или мертвая. То, что было его трагедией, бесило Костюченко – как обычное издевательство. Неопытный молодой сотрудник попал в уникальную ситуацию, позвать на помощь не позволила гордость, и случилось то, что случилось…
Но разбираться с этим предстояло не Яну. Он хотел понять, зачем кому-то понадобилось убивать самую обычную влюбленную пару.
– Может, это с работой связано? – допытывался Кирилл, уже немного освоившийся в окровавленной квартире. – Этот тип вроде в банке работал… Может, он кому кредит не дал? Или дом отобрал?
– Меньше американских боевиков смотри, – посоветовал Ян. – Холмогорцев был мелким банковским клерком, он вообще ничего не решал, просто документы заполнял. Девушка работала в детском саду.
– А это… извечный мотив – страсть? Были у них бывшие, которые могли такое учинить?
– Сам-то как думаешь? Очень вряд ли, но буду проверять. Плюс мне эти его слова про отца покоя не дают… Тоже есть с чем повозиться.
Это Кириллу Ян спокойно сказал, что родители не поехали сюда вечером, потому что не испугались. Ему не хотелось, чтобы племянник решил играть в детектива на двух фронтах. Самому же Яну версия казалась не слишком убедительной. Если они действительно боялись, разве сложно было приехать? Не так уж далеко. Да и потом, до того, как травма усугубилась, Максим не раз сказал, что в него стрелял отец… Не только отец, но и отец тоже. Холмогорцев был не в том состоянии, чтобы что-то выдумать или свести счеты. Он был способен лишь на простейшую правду, ее и выдал.
