Призраки дома на Горького - страница 2

Роберт с мамой Верой Павловной и Иосифом Кобзоном

Семью Крещенских Анатолий, он же Принц, безоговорочно и по-настоящему полюбил, сначала Лидку, звонкую и легкую, а через нее и остальных, сильно, всем сердцем, навечно. И очень вписался контрастом, как полная им всем противоположность. Скупой до невозможности (он называл это практичностью), Анатолий переводил любые отношения в денежные. Практически как Карл Маркс, которого часто зачем-то цитировал. Когда Лидка ему на это пеняла, он на голубом глазу (а глаза у него были вправду небесно-голубые) отвечал, что дело не в деньгах, а в их количестве, и ни разу не забывал взять свои десять копеек за буханку бородинского хлеба, когда Лидка просила его по дороге купить. Деньги, мол, счет любят. Часто экономил на транспорте – или шел пешком, или ехал зайцем. Был болельщиком «Спартака» и не снимая носил значок ГТО, перекалывая его, как орден, с будничного пиджака на праздничный. А еще был заядлым собирателем писем, а также филокартистом – коллекционировал открытки, причем без какой-то особой темы, а так, что найдет. И Алена с Робертом, зная эту его страсть, из любой страны и из каждого города старались посылать на его адрес открыточку с приветом. Любил «шибануть правдой», по его же личному выражению, считая, что правду говорить легко и приятно. К литературе в целом и к поэзии в частности дышал ровно, не забывая в этом гордо признаться, но обожал солдатские анекдоты, даже не просто солдатские, а солдафонские, и, протяжно смеясь, хрюкал, когда сам их и рассказывал. А так был вполне простодушен, верен, нежен и добр к Лидке и девочкам. Очень часто приходил, и приглашение ему не требовалось. Поэтому Лидка и рассчитывала на него как на самую из всех надежную защиту от того призрака, который мог обитать в чулане. Но когда не было ни Принца, никого другого из подмоги, то кабинет с чуланчиком Лида в целях профилактики наглухо закрывала, при этом обязательно оставляя там приоткрытым окно даже в зимнее время. Она считала, что если чей дух там и водится, то пусть лучше выходит в окно, чем бесцельно шатается по квартире.

Особые «Рождественские» взгляды. Роберт и Алёна, Алёна и Лидка

Через некоторое время ее подруга Оля, не столько набожная, сколько глубоко верующая, предложила Лиде принять единственно правильное решение – освятить квартиру. И когда Алена с Робертом уехали в очередную командировку, явился одетый в гражданское батюшка, походил по комнатам, помахал кадилом, побурчал молитвы и хорошенько обрызгал все святой водой. По Лидиной просьбе подольше задержался в кабинете Роберта.

Освящение квартиры Лида считала необходимым, но оставила это в тайне. И Оле строго наказала. Ведь Аллуся с Робочкой все время в разъездах по дальним и не очень странам, а она дома с детьми, ей требуется духовная защита. Хотя, если посмотреть с другой стороны, понимала, что приход священника в дом известного советского поэта – дело такое, мягко сказать, сомнительное. Ни на чьей биографии это, конечно, не отразится, уже не те времена, слава богу, но осадок у компетентных органов может остаться. Поэтому чем меньше народа знает о визите, тем лучше. А ей самой так спокойнее.

Ну, в общем, разбрелись по комнатам, стали жить.

Жить там было интересно и необычно, особенно Кате.

Она смотрела в окно и видела советский герб и земной шар, который еле заметно крутился прямо у нее перед глазами. Ведь окна квартиры выходили не только на улицу Горького, но и на угол с улицей Огарева, то есть прямо на Центральный телеграф. Земшар был оплетен снопами пшеницы в красных пролетарских полотнищах, а наверху, над всем этим богатством, днем и ночью сияла алая пятиконечная звезда. Где-то там, в этой сложной, но очень знакомой с детства композиции, точно должно было быть написано «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», хотя из комнаты разглядеть это было невозможно. Кроме глобуса, такого наглядного и объемного, виднелось и время на электронных часах, оно было всегда под рукой. Время высвечивалось и днем и ночью, да и герб светился не только по праздникам. Первые дни Катя почти не спала, ведь никогда еще ее ночи так заботливо не подсвечивались. А на 7 ноября почти всю ночь просидела на подоконнике среди горшков с цветами, разглядывая это внушительное здание напротив, закрытое огромным светящимся каркасом, разработанным, видимо, специально обученными инженерами и художниками. Это был своего рода световой театр. Катя видела, что прохожие внизу притормаживают, задирают голову и тоже рассматривают гигантское полотно, восхищаясь, видимо, красотой, полетом мысли, размахом и успехами нашей страны.