В эти выходные я познакомлюсь с его родителями, поеду с ним в его родную коммуну в часу езды от города и попытаюсь найти общий язык, а возможно, и светлое будущее. Проводя расческой по мокрым волосам, я погрузилась в свои мысли и потянула за волосы сильнее, чем нужно. Расческа выскользнула из рук, и я беспомощно наблюдала, как она упала на пол.
Наклонившись, я поморщилась, виня в этом свою рассеянность и неуклюжесть. Увлекшись, я резко выпрямляюсь, не учитывая расстояния до раковины, и больно ударяюсь затылком. Резкая боль в затылке сразу затуманила сознание. С губ сорвалось тихое ругательство на родном языке. Пришлось ковылять к морозилке на кухне, чтобы отыскать пакет со льдом в множестве полуфабрикатах Дэна. С неохотой прижимаю лёд к больному месту, хмурясь от ноющей боли.
Все еще потерянная в сложившейся ситуации, нахожу утешительный юмор во всем этом, когда стою полуголая, завернутая в одно лишь полотенце, в тихом лофте своего партнера, с шишкой на затылке. Пакет со льдом в моей руке превратился из твёрдого в жидкость, растаяв окончательно. Выбросив его в пакет для отходов из пластика под кухонной раковиной, краем глаза замечаю что-то необычное в мусорном ведре, что-то неуместное для остального мусора.
Из-под выброшенных бумаг и обёрток выглядывал конверт, ярко-желтый цвет которого контрастировал с остальным тусклым цветом. От слова, напечатанного на лицевой стороне, у меня сжалось сердце. «Рубикон», – гласило оно…
Слово, которое ты с нежностью превратил в прозвище для меня. Кира Рубинина стала Рубиконом… Ты часто говорил, что я – твоя точка невозврата жизни, Милай, твой собственный рубикон.
Руки предательски дрожали, когда я подобрала конверт, пальцы обводили буквы, выведенные торжественными красными чернилами. Конверт уже вскрывали, верхний край был надрезан, и я невольно задалась вопросом, почему у Дэна в мусорной корзине лежит уже вскрытое письмо, адресованное мне.
Еле собравшись с силами, я вникла в содержание послания, и слова обрушились на меня, как грузовой поезд. В нем говорилось об определенном месте, дате…
«Наша хижина в лесу», «8 мая» и давно забытое имя: «Милай».
Твоё имя… Я не слышала о нем уже тринадцать лет, имя, которое отозвалось в моем сознании чувством ужаса и раздирающей душу тоской.
– …Милай, – произнесли мои похолодевшие губы. Твоё имя, призрак воспоминаний.
Мир словно ушел из-под ног, ватные вконец ноги ослабли. Я обмякла на полу кухни, отчаянно прижимая письмо к груди, словно это был мой спасательный круг. Свет дневного солнца словно померк, все вокруг погрузилось в черноту. В голове крутился водоворот вопросов, и я не обратила внимания на то, как кто-то настойчиво звал меня по имени… Дэн?…
Его тон был паническим, лицо – бледным и обеспокоенным, он схватил меня за руку, выкрикивая мое имя и что-то ещё. Но для меня все это утонуло, и все, что я чувствовала перед тем, как провалиться в беспамятство, была чернота и твой беззаботный смех. Только одно слово повторялось в моей голове снова и снова: «Рубикон».
