Призраки летнего сада - страница 14

Лёсик чувствовал себя загнанным волком. Решение немедленно сбежать разворачивало его к выходу. Прошлое, незабвенное прошлое преследовало его! С этим надо было кончать! Вот прямо здесь, сейчас. Когда Света заметит его… тут всё и решится. Если смутится, он просто уйдёт без слов и уже никогда! никогда!.. А если обрадуется, кинется к нему – тогда он… будет сдержан, будет немногословен, будет думать…

Протиснувшись сквозь толпу встречающих, Лёсик спрятался за колонной, одновременно наблюдая и за выходящими пассажирами, и за Катей. И по её вспыхнувшей улыбке понял, что появилась Света. Катька бросилась навстречу высокому рыжеволосому мужчине в плаще и сером берете, и тут Лёсик узнал в идущей с ним под руку спутнице Свету. Вернее, не узнал, а догадался. Узнать Свету в этой стильной, смуглой девушке было никак невозможно. Стройная, худощавая, с короткой стрижкой, в ладном клетчатом пальтишке и брюках-клёш… Но главное – лицо. Куда делась устойчивая морщинка лба, вечные тени под глазами, зеленоватость кожи? Какие там сорок лет!

Значит, Света приехала не одна… Вот почему не сообщила ему, вот для чего гостиница… Надо срочно сматываться, пока не заметили. И забыть, забыть! Но, оторвавшись от колонны, в ту же минуту почувствовал, как прозрачный потолок терминала резко потемнел и ещё несколько секунд угрожающе близко пульсировал контурами ночных созвездий. И в эти несколько секунд он явственно увидел спину Леона, вынырнувшего по обыкновению, как чёртик из табакерки…

Очнулся Лёсик на своём диване. Из окна на него глядел с детства знакомый двор. Зеркальная дверца шкафа отражала фестончатый лист с жёлудем на обрубке мёртвого ствола – фрагмент отцовской картины «Остановка „Дуб Петра“». Тишина в квартире не была тотальной: монотонные звуки за стенкой выдавало чьё-то присутствие. Затаив дыхание, Лёсик пытался угадать, что там, на кухне, делается. Попытка встать привела к витку головокружения, он покачнулся, сделал пару неловких шагов и снова бухнулся на диван.

В ту же секунду он вспомнил всё: Катьку, аэропорт, мужчину в плаще. С которым приехала Света! Хорошо, что успел смыться, обошлось без сюрпризов. Так… с этим покончено. Только голова болит, и отражение в зеркале глядит отчуждённо, будто… будто… Будто он чем-то провинился. Ах да! Там был Леон… этот выскочка, от которого одни неприятности! Лёсик видел его спину, в походке читался вызов. А потом? Он не помнит, что было потом… А это значит, с ним потом ничего не было! А с тем, другим?…

Лёсик прислушался: звуки за стеной продолжались, но к монотонным клацающим добавились другие. Шуршание сминаемой бумаги или шелест сухой листвы под ногами… Кое-как поднялся и, хватаясь за выступы мебели, вышел в коридор. Звуки усилились, и теперь не вызывало сомнений, что на кухне кто-то есть. Матушка? Не похоже. Она бы уже с кем-то говорила по телефону или, занимаясь хозяйственными делами, включила музыку.

Ему вдруг стало страшно, даже пот прошиб, и сердце неровно застучало. Кто бы там ни был на кухне, он должен был услышать скрип двери и его шаги. Должен был подать голос. А если… если это Леон? А что, вполне возможно: видел же Лёсик его в Пулково… Тем лучше – пусть-ка расскажет, что он там натворил! В том, что его двойник вчера устроил в аэропорту какую-то пакость, Лёсик уже не сомневался. Он вроде даже знал об этом, только без подробностей… кто-то ему рассказывал… плакал и шептал: за что… за что…