Не давала ему покоя и квитанция из медицинского центра «Медикс Плюс». Но ею он займется позже. Сейчас же Логинову хотелось ощутить атмосферу дома, понять, чем жил и дышал Караваев.
Содержимое холодильника указывало на то, что хозяин баловал себя деликатесами, ни в чем себе не отказывал. Караваев пользовался серебряными приборами, ел со старинного фарфора.
Ходил по толстым персидским коврам. В шкафу висели отутюженные дорогие костюмы, рубашки, на полках лежало хорошее белье. Словом, тихий и скромный на вид программист, пусть даже и в крупном, населением в миллион человек, но все равно провинциальном городе, жил на широкую ногу, получая максимальное удовольствие от жизни. Путешествовал опять же, вспомнил Логинов, жил подолгу в Малибу. Такой образ жизни вел. И какая ужасная смерть! Словно расплата за все те удовольствия, что он получал при жизни. Вернее, кто-то решил, что ему пора расплатиться. Если бы не этот «кто-то», не этот убийца, жил бы себе Караваев и дальше спокойно, наслаждаясь каждой прожитой минутой, и на старость в каком-нибудь доме престарелых в Европе заработал бы – уж он придумал бы как. Женился бы, к примеру, на немке или на испанке, словом, осел бы за границей, пустил бы там последние свои социальные корни…
Разумеется, большие надежды Логинов возлагал на записную книжку Караваева, с адресами и телефонами людей, вовлеченных в куплю-продажу всего того, чем Караваев увлекался, что коллекционировал. Может, кто-то и мог бы рассказать Игорю что-то о своем «коллеге». Но, с другой стороны, коллекционеры на мокрое дело не идут. Могут, конечно, заказать кого-то, чтобы завладеть понравившейся им вещью (медалью, орденом, монетой), но зачем же тогда убивать девушку? К тому же можно было бы проникнуть в дом, когда ни Караваева, ни его соседки в квартире не окажется. И хотя сигнализацию и разные приспособления охранной системы обмануть трудно, но все равно это возможно. Можно подкупить работающего в охранной конторе человека или испортить саму сигнализацию. Вариантов, как проникнуть в квартиру в отсутствие хозяина, – масса! Однако убийце не повезло, и он пришел как раз в тот момент, когда там был и сам хозяин, и его гостья. Причем на гостье практически не оказалось одежды. И что удивительно, помимо того белья, что было на девушке, больше в квартире нет ни единой женской вещи. Как если бы Алиса заглянула к нему прямо так – в трусиках и бюстгальтере. Выпить чашку чая или пожелать соседу спокойной ночи. Но этого же просто не могло быть! Не могла молоденькая девушка ходить по подъезду почти голой. Значит, убийца куда-то унес ее одежду, в которой она пришла к Караваеву. Но зачем? Чтобы те, кто будут искать ее, поломали головы?
Опять же – записная книжка. Если убийца тесно связан с Караваевым, его координаты непременно должны быть в этой записной книжке. Стало быть, эту книжку убийца наверняка прихватил бы с собой. Ан нет! Книжка лежала на своем месте, так, как если бы не представляла для убийцы никакой опасности. Словно он хотел сказать ему, Логинову, – вот тебе записная книжка, ройся в ней, ищи, обзванивай всех, кто знал Караваева, – меня-то там совсем нет!
Или если преступник еще хитрее, то его имя значится едва ли не на первой странице и обведено жирными чернилами – вон он я, попробуй-ка меня поймать!
Могло все произойти и по-другому. А если предположить, что у Алисы и Караваева возник скандал? Правда, соседи ничего такого не слышали – ни криков, ни стонов, ни грохота… Но все равно, скандал мог быть и тихим, когда люди, внезапно возненавидевшие друг друга, шипят, как змеи. Когда обманутая девушка, давясь слезами, молча укладывает свои вещи, которые она уже успела «поселить» (в надежде на долгую совместную жизнь с хозяином квартиры) среди его дорогих костюмов и одеколонов, в сумку. Когда она шепчет ему, что ошиблась в нем и не так представляла себе их совместную жизнь, их отношения, что она разочаровалась в нем – он не умеет любить, он холодный, как лед, или наоборот, его темперамента хватило бы на всех проституток города… А он лишь улыбается ей в ответ, сидя в кресле и покуривая сигару. Да, он курил, и его недокуренная сигара осталась в большой красивой агатовой, похожей своим розово‑оранжевым срезом на внутренность раковин-беззубок пепельнице. Почему он ее не докурил, а раздавил в пепельнице, причем сделал это варварски, так, что конец сигары был грубо расплющен? Как если бы это сделал не сам Караваев, а тот, кому было противно вообще брать в руки сигару.
