Мэри покраснела, как рак, и зарылась в широкий воротник свитера. В голове крутились одни неприличные слова. Она сдавленно кивнула, и Сашка продолжил:
– Нам сейчас нужна хорошая вокалистка. Я слышал, что у тебя хороший голос и слух. Нам бы как раз это подошло. Но имей в виду, что группа отнимает много времени, да и на учёбе занятие музыкой может сказаться… Ты бы хотела прийти к нам на прослушивание?
Вот он момент истины, которого она столько ждала и так боялась. Мэри от ужаса хотелось отрицательно покачать головой, вскочить, извиниться и убежать, но губы сами выпалили:
– Да, конечно! Я давно мечтаю… поиграть в группе.
– Вот и замечательно. Но помни, что родители, друзья и прочие немузыкальные люди могут быть против твоих постоянных занятий, так что им лучше не говорить.
– Я знаю!
– Вот и славно, – улыбнулся ещё раз Сашка, опять принимая беззаботный вид. – Тогда тебя ждёт прослушивание. Мы будем играть на одной площади, тебе лучше было бы сходить туда тоже. Не волнуйся, я тебе помогу. Ничего сложного. Мы просто должны увидеть, что ты действительно любишь музыку.
– Ага.
– Твой телефон у меня есть. Я тебе позвоню завтра. Будь готова.
– Хорошо…
– Вот и славненько! – Он ещё раз весело подмигнул, подал ей руку, которую Мэри тут же испуганно пожала. – До встречи! – Сашка кивнул в знак прощания, встал и, резко развернувшись, зашагал прочь.
Мэри ещё хотелось что-то сказать ему вслед, но она не смогла придумать, что именно, и осталась сидеть в недоумении.
Юлия Гинзбург стояла на ажурном балкончике на втором этаже и удовлетворённо рассматривала участников симпозиума. На него съехались ведущие специалисты в области биологии человека, чтобы потешить самолюбие, оценить достижения конкурентов и найти источники финансирования. Юлия лично курировала этот проект целый год. Ей пришлось задействовать весь свой дар убеждения и аргументации, чтобы уговорить комитет по развитию выступить генеральным спонсором мероприятия. Закостенелый и медлительный комитет, целиком состоявший из звёздных ветеранов, неохотно соглашался на инновации и предпочитал вкладываться только в проверенные временем и нафталином проекты. К счастью, у большинства из ветеранов появление в кабинете Юлии вызывало горькую тоску по утраченной молодости и былой прыти, так что проект был согласован. И теперь на симпозиуме логотип компании «Фармитекс» не был напечатан разве что на унитазах.
Юлия самозабвенно гордилась собой. К тридцати семи она построила прекрасную карьеру в крупнейшей фармакологический корпорации. Выросла из скромной выпускницы биологического факультета в основного представителя компании на территории Союза и ряда других стран Восточной Европы. По сути Юлия работала тем самым приветливым и заботливым лицом фарминдустрии, которое должно было мелькать во всех СМИ, успокаивать критиков, укладывать на лопатки оппонентов и подбадривать перспективных исследователей. И это – во многом благодаря врождённой интуиции – она делала блестяще. В отличие от многих коллег мисс Гинзбург физически ощущала, что фарминдустрия измеряет время не годами и даже не десятилетиями, а поколениями. Семена, посаженные вчера, давали полноценный урожай только внукам и правнукам. Хотя это никогда не мешало получить доход и от первых всходов.
Юлия облокотилась на перила балкончика и посмотрела вниз. Симпозиум функционировал как часы. Группа из Англии под руководством Эрика Бренгсона, ведущего специалиста по редактированию генома, как раз заняла места на главной сцене. Ключевые инвесторы добрались до VIP-лож. И даже упрямого и непокорного Германа Потапова, миллиардера и эксцентрика, настойчивая девочка-координатор подвела к сцене.
