Так мы и живем.
Патрик встречает меня с молчаливым неодобрением, когда я прихожу с работы.
Когда мы гуляем по Плантам, парковому кольцу вокруг Старого Города, или идем на наш дальний маршрут: через весь район к набережной и Зеленому мосту, я честно рассказываю, как прошел день, а Патрик молча слушает. Иногда, широко зевает, когда моя болтовня ему надоедает. Иногда порыкивает на голубей, когда те перебегают нам дорогу, иногда, просто разворачивается и идет домой. Значит, прогулка уже окончена.
Не обольщайтесь. Он не грустит по хозяйке. Просто бывший «наш» и теперь уже окончательно мой пес – ворчливый зануда.
И я его понимаю. А вот чего я не понимаю, почему все говорят нам, хорошо, мне, что мы, ну хорошо-хорошо – я, должны начать радоваться жизни?
– Какая у вас замечательная собака! – с чувством воскликнула сегодня, когда я сидел на скамейке, подставив нос весеннему солнцу, а Патрик был где-то рядом, веселая девушка, которая, судя по спортивной одежде, решила выйти на пробежку.
– А?
– Вы сидите в совершенно одинаковых позах, подставив носы солнцу! – объяснила она. Мы с Патриком посмотрели друг на друга и, мне кажется, еще почти синхронно покачали головами, показывая, что с этим скучным типом у меня не может быть одинаковой позы.
Мы вообще по-разному смотрим на мир.
Девушка попыталась погладить Патрика, но тот с ворчанием заполз под скамейку.
– А вы знаете, что тут, неподалеку, открыли площадку для дрессировки собак? Говорят, что это какая-то новая школа, где, чуть ли не лучшие в Кракове дрессировщики работают! Вы с ним сразу начнете радоваться жизни! – девушка все же погладила Патрика, и убежала, всем своим видом выражая радость. К жизни, парку и двум стар…Холостякам на скамейке.
– Пойдем, посмотрим, на эту площадку? – предложил я. Судя по тому, что мой пес не развернулся и не пошел в сторону дома, он был, в общем, не против. И мы пошли.
На площадке было… Весело. Три мастера дрессировки в одинаковых комбинезонах гоняли по разным заданиям нескольких лабрадоров, дога и пуделя. Хозяева учились выполнять команды вместе с ними, приучая собак к себе.
Все было как-то…Наполнено энтузиазмом и весельем.
Мы с Патриком переглянулись и одновременно повернули в сторону дома…
У нас были другие дела. Пересчитать и порычать на каждого встреченного голубя на Старой площади. Купить брецел и съесть его напополам. Послушать Хейнала и в который раз возмутиться, что он совершенно не умеет играть на трубе. Заварить кофе и сесть за работу, а кое-кому полежать под рабочим столом, устроившись так, что мне все время, кажется, будто я сижу, удобно засунув ноги под одеяло, правда это одеяло время – от времени вздыхает, но и я этим грешу.
Пусть мы пока еще не радуемся жизни, но определенно мы о ней уже и не грустим.
Надежда! Противная девчонка!
– Надеждаааа! Где же ты? Вот ведь противная девчонка!
Я отрываюсь от книжки и выглядываю в окно, пытаясь определить источник шума.
В душе я совершенно согласна, надежда – невероятно глупая девчонка.
На улице такое солнце, что я высовываюсь в окно и с удовольствием верчу головой.
Оказывается нас, таких много: голов шесть или семь тоже пытаются понять, кому же так понадобилась надежда этим солнечным днем.
– Надеждаааа! Вот только дай мне тебя поймать!
Я тихо хихикаю, прикрыв род ладошкой и внезапно, слышу точно такой же деликатный смешок откуда-то сверху. Вообще мое окно находится под декоративным бордюром, на котором стоят атланты. Атланты очень занятые статуи, они держат балкон. Таких балконов у нас два – один держат атланты, а другой деликатно придерживают нимфы. Причуда архитектора. Атланты играют мускулами и делают вид, что у них слишком много дел, чтобы обращать внимания на кокетливых девчонок, которые несмотря на то, что тоже заняты поддержанием пола под ногами тех, кто выходит на балкон покурить и позубоскалить с улицей, все же находят время, чтобы строить глазки несговорчивым каменным дурням.
