Гунн вздохнул и после небольшой паузы продолжил:
– Ох, если бы я знал, какую беду везу в собственный муравейник! Своими бы руками придушил всех этих так называемых родственничков! И пусть бы казнили потом меня за это, но спас бы родной город от страшной напасти!
Тут Пашка не выдержал и опять влез с вопросом. Всё время рассказа он так и ёрзал от нетерпения:
– Они, что, чумные все?
– Эх, Пашка, хуже!
– Да что ж ещё хуже-то может быть?! – удивился он.
– А ты слушай и не перебивай, – вступилась бабушка.
Пашка примолк, и Гунн продолжил свой невесёлый рассказ:
– Через какое-то время из дворца показалась вся их местная знать во главе с королевой. Все неторопливые, шумные и сильно ожиревшие. «Словно только и делают, что спят и едят», – подумал я, и, как оказалось, был не далёк от истины. Только она оказалась ещё печальней. Никто из этих муравьёв, обязанных руководить огромным и сложным государством-муравейником, не делал этого так, как нужно. Ни командиры-военачальники, ни сама королева. Военные походы больше не осуществлялись, за новыми рабами набегов не было, а прежних почти не осталось, и поэтому толком ничего не убиралось, не добывалось и не выращивалось. Пурпурные муравьи доедали свои последние запасы из резервно-неприкосновенных кладовых. Да что говорить, если сама королева-мать давно не откладывала яиц, а только веселилась со своими придворными и бедными родственниками, которых почему-то до сих пор не прогнала, а наоборот, привечала. Вот и теперь долго прощалась и слёзно уговаривала сестрицу остаться! Кузина, ломаясь и тоже пуская слезу, обещала королеве вскоре вернуться к «дорогой сестрице». «Ну и оставалась бы у своей горячо любимой сестрицы», – в сердцах подумал я. А на деле хочешь не хочешь нужно выполнять приказание своей королевы и доставить в целости и сохранности это невиданное «сокровище». А такое сокровище и впрямь не каждый день увидишь! И если про нашу королеву сразу ясно-понятно, что королева: и огромна, и сильна, кровожадна и плодовита, то эта королева – просто жалкое её подобие! С виду просто недоразумение какое-то, блёклое полупрозрачное низкорослое существо! Насекомое, одним словом! – припечатал незваную гостью Гунн. – Это блёклое, невзрачное создание настолько не походило на матку муравья, что было непонятно, как пурпурные муравьи, славящиеся своей кровожадностью и обычно убивающие всех, кто не похож на них, эту особу не только не уничтожили, а привечали и оказывали всяческие королевские почести. Это потом я понял, в чём тут дело, а тогда был в полном недоумении.
И тут даже дед, обычно невозмутимый, не выдержал:
– Да что ж это за «чума» на ваши дома?! Словно страшнее врагов не видали! Получается, что вы, закалённые вояки-грабители и разбойнички, а испугались какой-то невзрачной дамочки!
– Не все мы грабители и разбойники, поверьте мне, и я докажу вам на деле!
– Ну посмотрим, посмотрим, – смягчился дед.
– А дамочка эта не так проста, как может показаться, а опаснее и коварнее в сто крат, чем самый сильный враг! На поле боя обычного врага сразу видно и понятно, что делать, а этот враг и умён, и хитёр, и к тому же притворяется другом и родственником. Вот ведь в чём беда-то!
– Да, вижу, совсем дела-то у вас запутались, – говорит бабушка. – То-то и гляжу, не до нас вам стало, раз уж столько времени живём спокойно, без войн и кровопролития…
– Да, не до войн нам, уважаемая бабушка Лукерья, погибаем мы, вот я к вам за помощью и явился! И пойму, и не обижусь, если откажете, уж слишком много горя и несчастья принесли вам мои соотечественники! Простите, если можете! И я знаю, долго наблюдал за вашим внуком и его отрядом: ваш народ честный и благородный. И поэтому решил: была не была, или пан, или пропал, но проберусь к вам и попрошу помощи, и если и не получу её, то хоть вас предупрежу о беде, грозящей и вашему муравейнику, – продолжил Гунн. – А беда-то нешуточная, хоть на первый взгляд и не опасная: ну что может сделать огромному мегаполису, наводнённому сильными и тренированными воинами, невзрачная принцесса с кучкой таких же, как она, приближённых, которых, как у нас говорят, соплёй перешибёшь?! Вот и мы сначала недооценили опасность, думали: «Да, неприятная особа, но неприятность эту мы переживём…» Оказывается, не переживем!
