***
– Ожогин, очнитесь, Ожогин! – словно сквозь огромное расстояние слышался голос Родиной.
– Что… что случилось? – промямлил полицейский, с трудом разлипая глаза.
Эльвира Альбертовна совала ему под нос ватный тампон, противно воняющий нашатырным спиртом. Пришлось отстранить её руку от лица, дабы не вдыхать более этого смердящего зелья.
– Фу-ух, Ожогин, Ожогин, ну и напугали вы нас.
– Что случилось? – повторил вопрос постепенно приходящий в себя капитан и огляделся.
Над ним склонилась фельдшер Родина, а чуть поодаль, у стола, сложив руки на груди, стояла Надежда Климовна. Лицо её было белее белого. Напугалась поди, или только сделала вид? "Слава тебе господи, слава тебе господи, слава тебе господи," – шёпотом твердила она, – "живой, родненький, как же так вышло…"
– Вам по голове икона упала. Старинная. Тяжеленная. Повезло, что относительно не сильно досталось. Так, гематома и рассечение, но ничего, компресс сделаем, перевязочку и будете как новенький, до свадьбы заживёт, – бормотала Эльвира Альбертовна и чем то холодным, и мокрым, обрабатывала Ожогину рану.
– Игорь Васильевич где? – прохрипел участковый, принимая сидячее положение.
– Так ведь там же и лежит, где лежал…
Фёдор проверил наличие служебного удостоверения в кармане и пистолета в кобуре. Убедившись, что всё на месте, он строго поглядел на хозяйку.
– За чем же орать, Надежда Климовна, да ещё так громко и неожиданно? Я чуть не обделался…
– Да ты, что, касатик, я не в жизть ни на кого голоса не повышала. Никогда не орала, да и вообще, человек я мягкий, не скандальный. И чего тебе там в этом углу надобно было то, а, господи Боже мой. Иконы-то там еле-еле держатся, я давеча Игорю говорила, чтобы починил там всё, но не успел он… помер, мой ненаглядный.
– Скажи-ка, хозяйка, а одежду грязную кто сюда сложил, под иконы-то?
– Какую такую одëжу? Не было там никакой одëжи, отродясь не было.
Участковый огляделся. Действительно, от кучи грязных вещей не осталось и следа. "Причудилось, что-ли?" – подумал он, разглядывая неподдельное удивление старухи.
– Тут и правда не было ничего, – подтвердила Родина.
– Да-да, не было, – кивнула Надежда Климовна.
Капитан вежливо отстранил от себя руки фельдшера с бинтами да перекисью водорода, и аккуратно потрогал ушибленное место. Удар пришёлся прямëхонько по темечку, там образовалась огромная, болючая и кровоточащая шишка.
– А где ваш племянник, а, Надежда Климовна? – неожиданно спросил полицейский.
– Так ведь помер он, – опешила женщина от неуместного вопроса, – лет пять тому…
***
Фёдор Сергеевич сидел в кабинете, пил вожделенный кофе и заново прокручивал прошедший день. Да уж, денёк выдался ещё тот, он был не просто богат на события, а буквально кишел ими. Причём события эти, касались как служебной деятельности полицейского, так и его здоровья. Ожогин аккуратно потрогал внушительных размеров шишку и поморщился от боли. Конечно, фельдшер Родина, заботливо обработала и перевязала "производственную травму", облегчив бедолаге страдания, но болевые ощущения не прошли. И похоже пройдут совсем не скоро. Капитан посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся, с этой повязкой на голове он был больше похож на раненого комдива Чапаева, нежели на участкового уполномоченного Самосваловского сельсовета. Но внешность, а тем более схожесть с легендарным красным командиром, его беспокоили мало. Он больше переживал за вновь открывшиеся обстоятельства по делу о пропаже крупно-рогатого скота. А также, не выходили из головы странности, связанные со смертью старика и тем, что Фёдору почудилось. Несомненно, какая-то логическая связь между обнаружением останков скотины в лесу и тем, что произошло в доме Николаевых, тут присутствовала. Однако какая? Как говорил отставной майор Стас Саныч Наумов, в прошлом лучший участковый района, – "Нужно уметь отделять мух от котлет – мухи отдельно, котлеты отдельно". Вот Ожогин и отделял, и раскладывал их по отдельности, куда котлеты, куда мух. Пытался добраться до истины.
