– Мне кажется, это мак-самосейка, – смущённо предположила студентка.
Профессор захлопал в ладоши:
– Вам правильно кажется, но Сибирь – не его ареал произрастания. Вы говорите, молодой человек, что это поляна? Она открыта всем ветрам или в низине и защищена лесами?
Володя кивнул:
– Точно, она как чаша.
– Вот! – Профессор многозначительно поднял руку. – Благодаря этому над поляной образуется как бы особая климатическая зона с повышенной влажностью и мягкими температурами. В незапамятные времена ветра, птицы или чёрт знает кто могли занести сюда семена мака. А коли условия приличные, они взошли и дали потомство. Итак, вы довольны, молодой человек?
Надцонов, конечно, был очень доволен, но…
– Профессор, где можно купить семена этого растения?
Тот пожал плечами:
– Едва ли где оптом, ибо дикорастущий вид, семена никто собирает. Но вы можете поехать в места массового произрастания, например, Северный Кавказ, набрать головок, сколько угодно.
– Подождите, так это мак с головками? У нас его в каждом огороде полно. Мы его в детстве горстями если.
Профессор засмеялся:
– Вы кушали, извините, горстями культурный мак, кстати, он запрещён и объявлен наркотиком, так что аккуратней. А тот имеет очень маленькую семенную коробочку. Уверен, насобираете, сколько надо. Очень даже может быть! Желаю удачи!
Студентка смущённо подняла руку:
– Профессор, но должны быть в южных городах организации, которые занимаются украшением города цветами? И у них могут быть семена.
Профессор согласился:
– Да, интересная мысль. Попробуйте списаться с ними. Время ещё есть.
– Спасибо вам!
Надцонов поблагодарил студентов, пожал руку профессору и вышел, полный надежд.
* * *
Нынче Надцонов обновит американский почвообрабатывающий посевной комплекс с «Джон Диром», ждёт, приедут ребята из техноцентра, настроят, первый день проследят за работой.
– И сколько ты в него влупил? – спросил вечно недовольный Аркаша Захаров, тоже фермер, но, похоже, бизнес выходит на финишную прямую. Пить вино и растить хлеб одновременно ещё никому не удавалось. Аркаша уже продаёт остатки техники, Надцонов железо брать отказался, а часть пайщиков неудачника принял.
Трактор сгрузили с платформы и загнали в ангар, Владимир освободил место, чуть сдвинул семенные вороха. Спроси бы кто другой, поближе и доброжелательней, не Аркаша – рассказал бы на радостях, сколько в банках бумаг писал и печатей ставил, сколько раз заманивал его начальник лизинговой компании, такие картины рисовал, что комплекс чуть ли не в подарок мужик получает. И только случайная встреча с заместителем директора департамента по селу спасла Владимира от пролёта.
– Подожди, вроде в вашем районе ещё нет комплексов? – вспомнил начальник.
– Нету, – согласился Надцонов, – омскими сеялками спасаемся.
– И как, получается?
– Нормально, три года уже, вот, в люди выходим. Конечно, хотелось бы своё, русское.
Начальник кивнул:
– Очень бы хотелось, перед крестьянами стыдно, как сутенёры проституток, сбываем иностранный товар. Проекты есть, опытные образцы есть, но кому-то выгоднее купить в Канаде или Штатах. Скрипим зубами… Но, брат, ты веры не теряй, ещё успеешь поработать на русской технике. Успеешь. Дай-ка твои бумаги. – Он долго перебирал объёмистую папку, выложил наверх несколько документов. – После обеда, в два часа, подходи, вместе зайдём к директору, я его подготовлю. Выведем тебя прямо на поставщика, без посредников, это приличные деньги тебе спасёт.
