Эд огляделся. Он пока не чувствовал беспокойства, суета еще не пробила воспоминание и сон про теплую лодку, ласковую волну, утреннее солнце и ощущение беззаботности, свойственное юности.
Проводник бросался из одного конца купе в другой. Как это вообще возможно на полутора метрах полезной площади, и Эд усилием воли вернулся к реальности. Он был полностью одет и обут, спал в купе поезда, опершись руками на маленький столик. Вот его чемоданы, вот портплед и сумка. На вешалке пальто. Разум фиксировал очевидные вещи. Очевидно было и то, что проводник сам проспал. Его фуражка едва держалась на непричесанных волосах, а куртка была застегнута таким странным образом, что пуговицы находили друг на друга через одну. Но какого черта он делает в поезде, если заснул вчера в гостевой спальне дядиного дома? И что это за станция, на которой…
– Спасибо, что разбудили. – Эд встал. – Напомните пожалуйста, это станция…
– Маргейт.
Интересно, ближайшая к дядиному поместью.
– А время прибытия…
– Шесть часов десять минут утра, сэр. – Проводник довольно выдохнул. Поезд почти остановился. Вещи собраны, пассажир стоит на своих ногах. Осталась самая малость, высадить его и поминай как звали.
– А день прибытия? – Эд как бы между делом надел пальто и повесил сумку через плечо. – Напомните какой сегодня день? Утомительное путешествие. – Пояснил он на молчаливый знак вопроса от проводника.
– 27 мая, сэр. Долгие перелеты, да?
– Множество долгих перелетов.
Проводник подхватил чемоданы и направился к выходу из вагона. Эд медленно брел следом.
А что, собственно, происходит? 27 мая уже было. Позавчера. Уже был этот поезд и вихрастый проводник. Уже было 28 мая сразу после 27-го. Чисто технически он не видел никаких причин к тому, чтобы сейчас не было 29 мая. Как и задумывалось календарем и подтверждалось ранее всеми прожитыми днями. Они следовали один за другим, а не в хаотичном порядке.
«Я продолжаю спать. Это сон во сне. От усталости еще и не такое бывает».
Эд немного успокоил себя этой мыслью и тут же отметил, что впервые за долгое время чувствует себя отдохнувшим. Наверное, два дня на одном месте, трехразовое питание и много сна довольно быстро восстановили его измученный организм. Вот только предполагалось что проснется он там же, где заснул, в спальне на втором этаже. И главное – сегодня!
Поезд издал длинный предупреждающий гудок и окончательно замер. Эд поплотнее запахнул пальто. Насколько ему помнилось 27 мая стоял плотный холодный туман. Проводник открыл двери вагона, поеживаясь, помог спустить чемоданы на перрон и тут же запрыгнул обратно, оставив единственного сошедшего пассажира в сумрачном замешательстве. Через две минуты поезд снова тронулся и вскоре полностью растворился в молочной белизне.
Молодой человек остался один на маленькой станции. Шерстяное пальто моментально впитало влагу, сделалось тяжелым, ворсинки ощетинились. Руки и лицо покрылись ледяной испариной.
Эд старался не шевелиться. Таким растерянным и потрясенным он не чувствовал себя буквально со вчерашнего дня. Или, лучше говорить, с завтрашнего? В голове все перепуталось и туман стоял не хуже, чем на улице. А если это не сон? Вспомнилось само собой лицо героя Билла Мюррея в фильме «День сурка». Наверное, у Эда сейчас такое же лицо. Захотелось куда-то бежать, что-то судорожно делать, узнавать, но сзади были рельсы, вот тут стоял он сам парализованный перспективой и ненормальностью происходящего, а впереди…
