Организованные и доброжелательные люди были настолько трудолюбивыми, что никто не отлынивал, отрабатывая свое место в обнесенном высоким забором поселении – его Бьорн начал воздвигать первым, быстро выяснив, что множество проходящих мимо их поселения людей были падки на легкую добычу и предпочитали сеять хаос и грабить, нежели чем работать.
Постепенно их поселение выросло в то, что видели Андрей, Марьяна и Илья – слаженный коллектив, где никто не голодал, чем бы ни занимался.
Троица друзей могли предложить себя лишь как воинов и барда – последний, к слову, очень полюбился северянам и его песнями заслушивались все, независимо от пола и возраста. Даже когда Илья пел по-русски, немцы слушали его с улыбками – им очень нравился его голос.
Чаще всего Андрей, Илья и Марьяна разбредались кто куда – Андрей зарекомендовал себя стражем, и встал на утренние смены, которые он проводил в компании немцев на стене, высматривая путешественников и возможных разведчиков, Илья отправлялся играть на гитаре и помогать где мог, а Марьяна занимала себя то лошадьми, то тренировками.
Андрей видел Валькирию каждый раз, когда она выезжала с Бьорном в патруль – почему-то немцу очень нравилось брать ее с собой. Зная ее зоркие глаза и внимательность к деталям, сержант прекрасно понимал почему она так легко влилась в его дружину. Андрей тоже несколько раз выезжал с ними в патруль, однако нашел эти скачки по окружающим полям и лесам немного утомительными. В отличие от дороги, где они двигались размеренно, лишь иногда переходя в рысь и галоп, патрульная группа предпочитала часто сменять ход лошадей, то погоняя лошадей широким, стелящимся галопом, то тряской рысью.
Марьяна любила находиться в седле, а вот Андрей понял, что подобные вылазки были ему не так сильно по душе, как патрулирование стен вокруг поселения.
Одно волновало Андрея – то, что Марьяна все чаще оказывалась в компании японца. Его не успокаивал даже тот факт, что иногда к патрульной группе присоединялись лучники – и Илья в их числе – чтобы поохотиться.
* * *
Вечер сгущался, но в пиршественном зале оставались люди – немного, так как большинство отправились отдыхать после долгого трудового дня. Илья некоторое время играл на гитаре на радость Бьорну и его товарищам, а когда очередная песня затихла и кто-то попросил его спеть еще, музыкант весело глянул на Марьяну:
– Марь, а давай ты?
Валькирия смутилась – она пела очень редко, и никогда не делала этого перед таким количеством людей.
– А что я? – прочистила горло она, скрывая свое смущение за игривой ухмылкой.
– Спой, а? Я давно не слышал твоего голоса. Думаю, Андрюха будет не против услышать тебя вновь…
Марьяна глянула на Андрея и заметила его улыбку. Мужчина нагнулся к ней и подмигнул:
– А что? Покажи им как поют Валькирии…
Поняв, что ей не отвертеться, женщина задумалась, потом встала и подошла к Скальду. Прошептав ему что-то на ухо, она выпрямилась, а лицо Ильи приняло очень раззадоренное выражение:
– Ну что, господа и дамы… – сказал он и его пальцы забегали по струнам, выводя мелодию.
Марьяна закрыла глаза, принимаясь покачиваться в такт музыке, пока не втянула воздух и с ее губ не слетели первые слова песни. Голос ее лился ровно и сильно, ни разу не сфальшивив, хотя выбранная ей песня была не из легких.
Пританцовывая, она пела, ни разу не раскрыв своих глаз и не видя завороженные лица, обращенные в ее сторону. Андрей улыбался, наблюдая за ней, пока не перевел взгляд на сидящего по левую руку Ильи Коджина. Японец, казалось, был сражен наповал и слушал женщину очень внимательно с мечтательной улыбкой на губах.
