Пробуждение в Париже. Родиться заново или сойти с ума? - страница 8

– Да, – ответила Анжелика с таким видом, будто не понимала, отчего у меня такой тон.

– Они же крохотные, – выдохнула я, когда мы заглянули внутрь. Там едва хватало места на двоих. Мысленно я переместилась в огромную хозяйскую спальню и ванную с джакузи, которую на днях оставила в Чикаго, и на мгновение задумалась: «Где была моя голова, когда я решилась на такой обмен?»

– Для Парижа это нормально, – настаивала Анжелика.

И я знала, что она не обманывает.

– Ладно, – глубоко вдохнула я, – Пожалуй, все. Впрочем, еще один вопрос, – вспомнила я, когда Анжелика уже собиралась уходить. – А где шкафы?

– Шкафы? – посмотрела она на меня как на полоумную. – У нас здесь нет шкафов.

– А куда же прикажете одежду класть? – спросила я, вспомнив об ожидающей нас в прихожей горе барахла.

– Да вот сюда, – Анжелика провела нас обратно в дурно пахнущий атриум у входной двери и указала на стенку из икеевских ячеек, поставленных одна на другую до самого потолка.

– У вас много места для хранения! – Она сияла от радости, что нашелся предмет интерьера, который, по ее мнению, искупает все недостатки нашего нового «гламурного» жилья.

– Здесь можно сложить все вещи.

Мы с Сабриной недоверчиво посмотрели на стенку. Кой черт занес нас сюда? Кто дернул нас внести плату за три месяца вперед?

Хоть плач, хоть смейся.

– И последнее, – сказала Анжелика, прежде чем уйти. – Включите, и будет тепло. – Она махнула в сторону маленького калорифера, встроенного в стену гостиной. – Но на ночь и перед уходом его надо отключать. Иначе придется доплачивать за электричество, а это очень дорого.

Только теперь я поняла, что мы так и не сняли зимние пальто, а изо рта у нас едва не валит пар – так холодно в квартире.

– Ладно, – ответила я. – Разберемся.

Анжелика передала нам ключи и сказала, что мы, если что, звонили ей, хотя сама она преподает в школе и сможет ответить только после уроков и в выходные.

Едва она ушла, мы занесли чемоданы в квартиру, свалили их у стены, а затем рухнули на диван, придавленные грузом новых впечатлений. Посидели, помолчали, пожали плечами, переглянулись и в один голос сказали:

– Раз уж приехали, засучим рукава. Дело-то небольшое.

И, чтобы не дать унылому жилью победить нас, я бодро добавила:

– Выше голову. Мы в Париже! Плохо ли?

Вдруг Сабрина зашлась от хохота:

– Знаешь, мама? – сказала она отсмеявшись, – Эта квартира похожа на старуху. И пахнет так же.

– Боже, Сабрина. Точно! – расхохоталась я ей вослед. – Вот и будем звать это место Старухой.

Мы расстегнули пальто, подошли к большим окнам и распахнули их настежь, чтобы впустить свежую струю. Видит Бог, квартире это было нужно.

К уходу Анжелики стрелки часов показывали два, и вдруг мы поняли, что проголодались.

– Собирайся, – сказала я Сабрине, стараясь забыть о перелетной усталости. – Найдем, где поесть, а потом, может, купим какую-никакую мебель, обставим квартиру.

Спуститься мы решили по винтовой лестнице, чтобы не тесниться в крошечном лифте. Я едва не покатилась со стертых вощеных ступеней.

Нарезая круг за кругом по лестнице, мы заметили, что на каждом этаже по две квартиры, а внизу маленький дворик, куда выносят мусор. Слева, на нижем этаже, была квартира консьержа.

Практически в каждом здании Парижа есть такой. Его задача – заботиться о доме, содержать его в чистоте, доставлять письма и вообще следить за порядком. Я бывала в домах, где консьержи напоминали питбулей, что стоят за свое добро насмерть – всякий раз, проходя мимо, я дрожу от страха. А бывала и в таких домах, где консьержи – люди милые, добродушные, приятные в общении. Но как бы то ни было, все они – истовые служаки, и с ними всегда лучше дружить – даже если просто проходишь мимо. А уж если тебе выпало быть одним из жильцов… В другое время мы обязательно задержались бы и познакомились, но тогда мы слишком устали и проголодались.