Когда он отвернулся, выяснилась еще одна любопытная вещь: широкая спина и фигурные бицепсы отдельно взятых психов воздействуют на меня ничуть не хуже, чем их же грудь. Я в который раз потрясла головой, словно надеясь вытряхнуть из нее проклятый гипноз. Неужели Амон и правда был самым симпатичным парнем, которого я встречала? Или это очередные манипуляции с моим сознанием?
Амон обернулся – и, видимо, заметил, как мой взгляд панически переметнулся с его груди на лицо. Я тут же залилась краской. На этот раз у меня не было ощущения, будто он читает мои мысли или вкладывает в голову чужие. Я вдруг подумала, что моя симпатия к этому сталкеру может быть вполне искренней, и нахмурилась.
– Ка – это жизненная сила, – продолжил он. – Моя жизненная сила связана с твоей.
– Все равно не понимаю. Ты имеешь в виду, что мы… духовная пара?
– Пара? – на этот раз краской залился он. – Нет! Не в этом смысле.
Я не удержалась и, хихикнув, быстро прикусила губу. Я и сама не понимала, радоваться или огорчаться тому обстоятельству, что он даже не рассматривал меня в таком качестве.
Амон внезапно занервничал и опустил глаза.
– Твои… – он указал на мое туловище, – внутренности – желудок, легкие, печень, кишки, даже сердце – привязаны к моим. Вчера эта связь причинила тебе боль. Прости. Я был в отчаянии. Видишь ли, мне не выжить в этом мире без своих каноп, поэтому…
Я вскинула голову.
– Подожди. Минутку. Пожалуйста, – сказала я, подчеркивая паузой каждое слово. – Ты говоришь, что позаимствовал мои внутренности, потому что не можешь найти свои погребальные сосуды?
– Да.
– Ты серьезно?
– Да.
Я пристально всмотрелась в лицо Амона, но в нем не читалось и следа лжи. Хорошо. Раз уж мы выяснили, что он сумасшедший, можно ненадолго отложить этот факт в сторонку и попытаться выяснить, что потерялось при переводе. По крайней мере, теперь у меня были зацепки.
– И ты говоришь, что вчера мне стало плохо из-за твоего заклятия?
– Именно.
– Значит, ты у нас… охотник за органами? Вроде вампира?
Такую версию я хотя бы могла понять – если и не поверить.
– Я не знаю, что такое «вампир».
– Да ладно! Такие стремные чуваки из склепов. Пьют кровь. Превращаются в летучих мышей. Ненавидят чеснок. Избегают солнечного света, потому что начинают на нем искриться… А нет, это уже из другой оперы. Так, забудь все, что после чеснока!
– Я не избегаю солнечного света. Напротив, он придает мне сил. И я не пью кровь.
– Ага. Значит, ты… – я воспользовалась уловкой матери и выжидающе замолчала, но Амон только недоуменно вскинул брови.
– Ладно, зайдем с другой стороны, – вздохнула я, решив, что сарказм в любом случае лучше паники. – Продолжи фразу. Ты: а) сумасшедший; б) мигрант из Каира; в) убийца, занимающийся продажей органов на опыты; г) порождение фантазии Лили. Итак, время пошло, ваш ответ?
Амон нахмурился.
– Я не сумасшедший, Лилия. Кто такой «мигрант», мне неизвестно. И я отнимал жизнь только у порождений зла, противных всем людям.
Я уже открыла рот, чтобы поподробнее расспросить об этих «порождениях зла», как вдруг парень сделал шаг вперед, и я снова обнаружила, что не могу двинуться – хотя набат в голове почти сменился аварийной сиреной. В следующую секунду Амон коснулся моей щеки и взглянул на меня глазами зелеными, словно ирландские холмы.
Я ощутила уже знакомый аромат его кожи – горячая смола с нотками шерсти и пропитанной солнцем мирры. Мне нравился этот запах. Очень. Хоть я и сопротивлялась. Щека пылала в том месте, где ее касалась ладонь Амона, но я не могла отвернуть голову, не могла даже отвести взгляда.
