– Его мог похитить мой отец, – я зажмурилась. – И заменить своим умершим сыном. Он там, где-то совсем один, Руслан… Счет идут на часы…
Я заплакала, увидев, каким взглядом Руслан смотрит на мой жалкий лепет.
– Это невозможно, Лили, – вздохнул он, откинувшись на спинку стула. – Наш сын умер в госпитале. Ребенка охраняли, вели круглосуточное наблюдение, поверь, это невозможно. Передай моему брату, чтобы нашел тебе хорошего врача. Мне жаль, что с тобой это произошло.
Выражение лица стало таким, словно во рту было что-то горькое, на челюстях выступили желваки. Руслан правду жалел меня. Жалел, что я помешалась.
Он вынул пробирку из моих пальцев, ватной палочкой потер во рту, и вложил обратно.
– Возьми, если нужно.
Я сжала пробирку.
Пора идти, но я сидела. Колени были слабыми и ватными, я просто не смогла встать. Первое время после гибели ребенка я не могла на Руслана даже смотреть. Впадала в истерику, орала, и пряталась от него.
Его брат за него зализал мои раны.
Он вернул меня к жизни, а не тот, кто должен был!
Я не смогла за это простить.
Это ты виноват. Ты, ты и только ты. Во всем, что с нами случилось, в нашей боли, и в том, что у нас одинаковая горечь в душе и боль в глазах. В том, что ты сам себя переиграл, потерял все, не сумел сохранить ребенка и заставил меня пережить это.
Теперь его ждет тюрьма.
Но сейчас Руслана было жаль.
– Что с тобой будет? – спросила я.
– Я не знаю, Лили. У твоего отца были влиятельные друзья. Возможно, меня отправят в столицу. Возможно, попытаются убить в камере. Тебе не все ли равно?.. – лицо ничего не выражало, словно ему все равно, жить, умереть или сидеть в тюрьме, в любом случае это не мое дело. – Позаботьтесь о моем приемном сыне, хорошо?
– Мы можем найти адвоката, – предложила я.
Не знаю, зачем.
– На свободе мне нечего делать, – ответил Руслан, и я все поняла: ему действительно все равно.
Его вид, спокойный, но безразличный, словно говорил: ты выходишь за другого, так иди к нему.
И он прав.
– Я сообщу, что покажет тест, – пробормотала я, и встала.
В этой комнате было слишком много воспоминаний и концентрированной боли, убитые глаза Руслана. А за ее пределами меня ждали надежда, и Зверь.
– Не нужно, – голос догнал меня в дверях. – Тест покажет, что ребенок был нашим. Позаботься о себе.
Я вышла из комнаты, как из преисподней.
– Ну как, милая? – Зверь шагнул ко мне, ловя в руки.
Я молча протянула пробирку.
– Идем, – игнорируя начальника полиции, он увлек меня по коридору.
В окнах частной лаборатории горел свет несмотря на позднюю ночь. Меня отвели внутрь, дали полотенце вытереться, а затем усадили на стул. У меня тоже возьмут образец для сравнения, чтобы исключить возможную ошибку.
– Откройте рот, – попросила медсестра.
Царапающее ощущение на внутренней стороне щеки сделало то, что не смогла встреча с Русланом – привело меня в чувство. Я вправду делаю это, ищу своего ребенка. С пробой медсестра отошла от меня, а я осталась сидеть.
– Лили, – позвал меня Зверь. – Нам лучше вернуться домой.
– Анализ сделают здесь?
– Да.
– Долго? Может быть, подождем?
Я не хотела уходить, словно так надежнее.
– Для нас сделают срочно, но это минимум до утра. Тебе нужно поспать. Не бойся, я оставлю наших людей, ничего не подменят и не украдут…
Он прочел мои страхи. Хотя у убитой горем матери они все на поверхности… Я подошла вплотную, кому действительно нужно поспать – это Зверю. Грязный от могильной земли, с покрасневшими глазами, он выглядел утомленным.
