– Ассоль? Как наивно, но в этом что-то есть! Надеюсь, ты накаркаешь мне, дорогуша, красавчика Роя на алом кадиллаке!
– Грея, – поправила я соседку и та, отмахнувшись, произнесла: – Да пусть хоть горшком кличут, лишь бы был при деньгах.
Своего Грея, а точнее Гриню, она все же встретила. У него не было кадиллака, но он был весьма проворным малым. Молодой человек приехал из Украины и заселился к своей Ассоль на второй день после знакомства. Он приторговывал наркотиками и поэтому в нашем подъезде все время ошивались «сомнительные личности», как называла их мама, она мне запретила навещать слишком взрослую подругу, приговаривая: «Еще и тебя, не дай Бог, на иглу посадят!». Меня рассмешила эта фраза, потому что в моем детском воображении никак не складывалась подобная картинка. «И как можно умудриться сесть на нее?» – задавалась я вопросом, разглядывая иголку для шитья. Я встретила соседку за несколько дней до того, как меня продали. Она выглядела очень плохо и была в синяках.
– Что ж ты, сучка, так напортачила? – произнесла надломленная женщина со слезами. – Говно – твоя сказка про Ассоль и плохо заканчивается…
Я долго смотрела ей в спину, понимая, что больше никогда ее не увижу. Ее нашли мертвой с перерезанным горлом прямо в выгребной яме, а Гриня сбежал, устроив в ее квартире поджог. Наш отец возвращался с работы и заметил дым. Если бы не он, то барак с восьмью квартирами, забитый людьми, за короткое время сгорел бы дотла. Потушили огонь своими силами, а пожарные приехали пару часов спустя.
– Где же я возьму ромашку в пустыне?! – усмехнулась Джамиля, выслушав мой рецепт. – Ладно, на все воля Аллаха! И каждый получает по заслугам!
Для мужчин, приезжающих на переговоры и смотрины были отдельные апартаменты – небольшой домик с красивой мебелью. Именно там машатэ совершала сделки и демонстрировала тех, кто уже достиг половой зрелости (имеется в виду менструальный цикл), поэтому с потенциальными женихами воспитанниц знакомили с разного возраста. Кто-то из девочек посещал тот домик уже в двенадцать лет, а кому-то приходилось ждать еще несколько лет. Но в дом мужчин девочки отправлялись не раньше шестнадцать лет независимо от того, во сколько они созрели, и после тщательной подготовки к сексуальной жизни – это было золотое правило Джамили.
Я старалась ни с кем не сближаться, потому что боялась привязаться к другим воспитанницам, а шанс на то, что мы еще когда-нибудь встретимся, покинув «дом невест», – один на миллион. Мне хватало незаживающих ран от расставания с семьей. Зато я была излишне общительна и задавала много вопросов, чем многих раздражала.
У нас были ежедневные обязанности по уходу за собой и за помещением, которое стало нашим домом. Стирка, уборка и готовка – основной круг забот воспитанниц. Джамиля ежедневно распределяла, кто и чем будет заниматься. В один из дней меня направили на кухню в помощь Риме. Эта женщина работала со дня основания кузницы кадров для гаремов. Была резка и неприветлива, не терпела учениц (многие считали, что за их красоту) и поэтому часто говорила гадости, не испытывая угрызений совести по поводу того, что обижала девочек и даже доводила до слез. За глаза ее называли «свиное рыло», потому что, глядя на ее лицо, действительно можно было предположить, что в ее родне были парнокопытные: нос ее смахивал на поросячий пятак, карие глаза на круглом лице напоминали две пуговки, а когда Рима смеялась, то издавала тихие похрюкивания. Ее любимым занятием было разочаровывать воспитанниц в перспективах, которые так радужно обрисовывала Джамиля.
