Ежась от холодного ветра, пахнущего снегом, Михаил напрасно звал работника. Из старого домика вышла женщина, закутанная в шаль поверх цветастого халата. Концы шерстяного платка надежно прятали плечи, выделяя небольшой животик. Потерянным голосом отвечала:
– С ночи не было. Поцеловал, словно прощаясь и ушел. Куда, не сказал.
Михаил вернулся в дом, передав разговор, пошутил:
– Беременна работница, не от тебя ли?
Улыбин усмехнулся:
– У меня все в этот раз беременные. Коровы тельные, свиноматка, козы. Чего же и женщинам не быть на сносях. Хозяйство то растет.
Рассчитывая закрепить позитив подыграла Светлана, спросив, как ей казалось, о приятном:
– Приезжал летом Павел?
Михаил с осуждением глянул на Свету. Предупреждал, с братом профессор поругался еще два года назад, когда в родительском доме поселил работников. Павел с женой, приехав из Хабаровска в отпуск, не захотели жить в новом доме. В знак протеста сняли квартиру.
– Лесбиянка она, – без осуждения, с некоторым сочувствием ответил Улыбин. – Не складывается у них с Пашкой. Детей нет, нет и физической близости.
– Почему лесбиянка? – недоуменно переспросил Михаил.
– Без него приезжает, да баб незамужних в квартире съемной принимает.
– Так можно обвинить и в создании преступного сообщества с целью свержения Дружки? Чтоб свалку отменить. А? – подшутил снова Михаил, намекая на обыкновенную месть.
Улыбин молча вышел из-за стола. Его волновало отсутствие с вечера Сухроба, который не вернул денег за проданное мясо. С адвокатом расплачиваться было нечем, а время пришло выдвигаться на суд.
Перед посадкой в машину профессор любовно обвел взглядом хозяйство. Коровник, похожий на вкопанный в землю дом. Свинарник из старой бани. Аккуратная поленница дров из вчерашнего столба.
На крыльце районного суда вальяжно покуривал высокий мужчина. Улыбин с облегчением вздохнул: «Слава богу, адвокат приехал».
Адвокат, распахивая перед идущим впереди профессором многочисленные двери, успевал еще что-то шептать на уху. Михаил со Светланой шли следом. Внутри здание правосудия походило на запутанный лабиринт: переходы, коридоры и коридорчики, деревянные двери с расхлябанными ручками, зарешеченные окна. Казалось, выйти отсюда может только человек в судейской мантии или полицейской форме.
Полупустой зал быстро наполнялся любопытными чухловчанами. Михаил со Светланой сели за спиной Улыбина. Гнетущая атмосфера безысходности витала в помещении. Адвокат единственный находил обстановку домашней.
– Профессор, не волнуйтесь, – увещевал «посредник правосудия», —все будет хорошо. Главное, почаще судью называйте «ваша честь», а через два раза «Ваше превосходительство». Любят восхваление. Они сейчас, как жрецы в древнем Египте. Неприкосновенны и высоко оплачены. Пенсии под сто тысяч! Хорошо быть независимым от народа, но зависимым от власти. Помните, будет и ваше последнее слово. Только не как тот грузин. Вместо последней просьбы, называет: «сто тысяч». Судья в ответ: «суд удаляется на совещание». Михаилу совсем не смешно, а адвокат громко хохочет. Люди с опаской оборачиваются.
Неожиданно девочка-десятиклассница торжественным голосом, как вожатая на пионерской линейке, объявила: «Встать, суд идет!»
Полная женщина с белым ученическим воротничком поверх черного балахона незаметно появилась за судейским столом. Она походила на состарившуюся Мальвину. Вот только Буратино опаздывал, как всегда. Представление началось.
