– Этого парня так и не могут найти, мы очень опасаемся за его жизнь, – говорят находившиеся на пароме и спасшиеся израильские туристы.
«По истечении нескольких часов тело нашли, и штаб министерства иностранных дел получил информацию о трагедии. Паром с шестьюдесятью пассажирами на борту находился в километре от берега Кофифи. В соответствии с сообщением властей, было спасено пятьдесят пять человек. Израильский консул находится на пути в Покет, чтобы помочь переправить тело на родину. В дальнейшем консул прибудет в Кофифи, чтобы помочь туристам из Израиля восстановить утерянные документы и билеты. Причина катастрофы парома выясняется, но по предварительным данным – это техническая неполадка».
– За что, – спрашиваю, – жениха утопил?
– Этого-то? Тоже мне, жених! До свадьбы трахал Нурит в подсобке, Марципан аж извелся весь.
– Та-ак. Интересная статистика получается, если «Эм» на «Жо» поделить: шесть к одному загубленных и, как там, два к семи спасенных-осчастливленных – это покамест. Седина, значит, в бороду, а бес – в ребро. Я и не думала, что ты такой бабник.
– Я не бабник, я сочувствую тяжкой женской доле.
– Ладно, хватит шуток; знаю, что за словом в карман не полезешь. Ты что обо всем этом думаешь?
– Думаю.
– Ну и?..
– Над двумя-тремя совпадениями можно посмеяться, а когда такая вот статистика набирается, становится как-то не до смеха. Черт его знает… Все равно – не вяжется. В голове не укладывается.
– Это точно – не укладывается.
– Как там было по философии: «Проверкой выдвинутой гипотезы является правильно поставленный эксперимент». А как его поставишь? Покрасить кому-нибудь комнату в Twenty Carats[49] и посмотреть, что он найдет на улице: кольцо с бриллиантом или золотой браслет? Или продать Desert Fire[50] и ждать, пока дом дотла не сгорит? А что может означать Star Magnolia[51]? Что эта самая магнолия свалится на голову, или под ее сенью явится прекрасная фея в прозрачной тунике с фисташковым мороженым и персиковым ликером? Покрасишь чего в Pecan Smell[52], а потом выяснится, что смерть наступила от аллергии на ореховое масло.
– А жениху что всучил?
– Stormy Sea[53], но я тут ни при чем – сам выбрал.
– Значит, под твоим неусыпным оком. Ну и что дальше делать будем?
– Понятия не имею, у тебя-то идеи есть?
– Давай с папкой закончим, осталось всего ничего.
– Давай, может, придет что-нибудь в голову. Это что у тебя?
– Заметка из местной прессы: «Школьный охранник подозревается в совершении развратных действий по отношению к девочке шести лет». Читать дальше?
– Гадость какая. А фото есть?
– Нет, конечно.
– Жаль.
– Нет, погоди, – переворачиваю страницу, – есть, только со спины сфотографировали, затылок один.
– Дай сюда! – вырывает у меня газету и соображает что-то. – Сейчас я тебе его морду покажу.
Владик бросает вырезку на стол и начинает лихорадочно перебирать пластиковые конверты.
– Вот, полюбуйся! Я его и со спины узнаю, – протягивает мне заметку о ночной аварии. – Мусор – он и есть мусор. Скотина.
Мне в этот момент приходит в голову вопрос: а что бы я сама придумала, если бы мне представилась возможность сделать с ним все, что я захочу? Руки оторвала? Или, может быть, яйца отрезала? Или сожгла, как мусор? Или таскала бы на допросы шестилетнего ребенка и спрашивала: «Скажи, деточка, где злой серый волк тебя укусил?»
– Поехали дальше, – говорю, – всего два конверта еще: «Иск на сумму семь миллионов предъявлен двум охранникам».
